Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника - [9]

Но тогда чувство одиночества во мне удвоилось. Я не знал своего местоположения на позициях, которые мне были незнакомы, и я не видел их днем. Я не знал, где находится противник, и мог только догадываться, где были наши часовые. Я знал только, как дойти до блиндажа. На короткое время меня охватило чувство заброшенности. Ничего хорошего для моей стажировки на фронте не предвещало и то, что ротный старшина приказал мне постричься сразу после прибытия на место. Затем, на полевой церковной службе под жарким солнцем, когда на мне была стальная каска, я почувствовал себя плохо. Мне стало одиноко и грустно. Никакого обзора в сторону противника у меня не было, так как наши траншеи находились за склоном. Единственное, что произошло за эти первые два часа на посту, так это обход командира роты. Я едва услышал, как он подошел. С устремленным вперед взором я спокойно доложил по-уставному: «Происшествий не случилось».

14 июля я должен был перевестись в первый взвод роты, чтобы принять отделение от унтер-офицера, который собирался уйти в отпуск. Примерно через неделю нас, курсантов, собрали в Жабино возле полкового командного пункта для выполнения еще одного «проверочного задания» перед производством в унтер-офицеры, которое ожидалось 1 августа. Задание было составлено обер-лейтенантом Штайфом, который был тогда полковым адъютантом. (Я встретился с ним снова в Вене, где он, будучи бригадным генералом немецкого бундесвера, принимал участие в тянувшихся годами переговорах о двустороннем сокращении вооруженных сил в Европе.) Насколько мы поняли, причиной этого заданий было желание командира полка проверить наши Теоретические знания и способности.

1 августа я с гордостью сообщил матери о том, что вместе с пятью другими курсантами я был повышен в Звании и стал «курсантом унтер-офицером» (Fahnenlunkerunteroffizier). Одновременно трое из них получили Железные кресты 2-го класса. Я был очень рад, что «мой Щпендицит не остановил меня». Так как мне не хватало» скольких дней до минимального срока фронтовой ранжировки в два месяца, то на самом деле я не мог быть повышен в звании. Однако командир полка, подполковник фон Эйзенхарт-Роде, изможденный господин с элегантными манерами кавалериста и, по-видимому, с такой же элегантностью мышления, взял ответственность на себя. Затем, писал я матери, у меня появился денежный оклад, и таким образом получение социального пособия на детей сокращалось.

В предыдущий день мы сидели вместе, и с «ликером и сигарами» писали письма своим самым дорогим и близким. «Официальное» празднование присвоения нам унтер-офицерских званий, с командиром и несколькими офицерами полкового штаба, планировалось на вечер. После того как, поздравив нас, командир ушел, главное место за столом занял командир 13-й батареи полевых орудий обер-лейтенант Рой, и мы приступили к так называемому усиленному питью. (Я увиделся с Роем, который, несмотря на свои двадцать пять лет, уже тогда имел лысину, на встрече ветеранов дивизии в Штутгарте. Напомнив ему о том вечере в Жабино, я сказал ему, что именно его я должен был благодарить за то, что напился так, как никогда в жизни.) Случилось так, что Рой, сам известный питок, приказал нам, курсантам, напиться по очереди.

Наконец, «для завершения вечера» он заставил меня допить за пять минут все, что оставалось в стаканах на столе. С этим я тоже справился перед глазами своих изумленных товарищей. Но через какое-то время меня пришлось увести под руки спать. Но, должно быть, я не смог успокоиться, потому что под утро я оказался лежащим в зарослях папоротника возле деревенского дома, где мы размещались. Таким был конец наших торжеств. Похмелье прошло только на следующий день, когда я уже снова был в роте.

После этого я снова принял 8-е отделение. На листке бумаги я записал для себя фамилии, даты рождения, гражданские профессии и домашние адреса своих солдат. Листок я сложил пополам и вложил в свой полевой молитвенник. Эта маленькая книжка являлась предметом армейского довольствия (№ 371) и печаталась в двух изданиях, протестантском и католическом. В дополнение к перечню профессиональных обязанностей немецкого солдата она содержала текст присяги и отрывки из писем солдат, павших в бою. В ней были молитвы от «Отче наш» до молитв «В опасности» и «В смертный час» для умирающих. Были молитвы для похорон, хоралы, гимны и, наконец, библейские тексты, обозначенные как «существенные высказывания».

Моими подчиненными были:

фузилер Вернер Мутц, род. 30.04.1923 г. в г. Штольп (Померания), лавочник в Штольпе.

Ефрейтор Гельмут Будевицк, род. 4.03.1922 г. в Гамбурге, студент в Берлине.

Ефрейтор Альберт Викенди, род. 3.04. 1913 г. в дер. Рикенсдорф, округа Хелмштедт, слесарь в Брауншвейге.

Обер-ефрейтор Антон Нойман, род. 11.12. 1910 г. в г. Химмельвиц, Верхняя Силезия, портной в Химмельвице.

Фузилер Владимир Штамер, род. 26,07. 1909 г. в г. Сосновиц, Верхняя Силезия, пекарь в Гляйвице. г Фузилер

ОттоБеер, род. 2.12. 1917 г. в дер. Зуптиц, округ Торгау, с/х рабочий в Зуптице.

Моим заместителем был обер-ефрейтор Рудольф Иванек, род. 20.10. 1919 г. в Вене, автомобильный маляр в Вене.