Жизнь и смерть на вершинах мира - [39]

Шаньякская идиллия

Мы заканчиваем исследования в районе слияния обеих ветвей Тиричского ледника и готовимся покинуть базовый лагерь. Остается последний пункт программы — спуститься к воротам ледника и обработать нижний участок долины. Однако мы не можем немедленно начать спуск. Заканчиваем обработку полевого материала, но главное, ждем известий сверху, где в это время решается исход восхождения, предпринятого нашими альпинистами. Из базового лагеря не виден ни Тиричмир, ни хотя бы один из наших высотных лагерей. К тому же у нас нет радиостанций. Все это вынуждает нас находиться в роли пассивных наблюдателей.

Погода отличная, небо по целым дням ясное, облака появляются лишь в нижней части долины, у конца ледника. Так что с этой стороны неприятности не грозят. Все наши в хорошей форме, за исключением Ирки Машека, но и он поправляется после воспаления легких. Так что успех альпинистов целиком зависит от их способности преодолеть сложность новой трассы подъема.

Наконец известие! Наш флаг развевается на верхней точке Тиричмира, на высоте 7706 метров! Впервые сюда поднялись норвежцы в 1950 году, и вот вторыми достигли вершины, пройдя по новой трассе, чехословацкие альпинисты: Червинка, Галфи, Яшковский, Шмида и Урбанович. Никогда до сих пор не развевался наш флаг так высоко. Но этим дело не ограничивается. Четверка Червинка — Галфи — Шмида — Урбанович совершает еще один подвиг: впервые достигает вершины Западного Тирича (7487 метров).

Атмосферу тех дней лучше всего передают слова Мирека Яшковского. Он рассказал о своих впечатлениях при первой же нашей встрече в базовом лагере, и я записал его рассказ, слегка отредактировав лишь несколько фраз. Вот этот рассказ.

«…Восемнадцатого июля на рассвете мы выступили из лагеря на высоте 6500 метров, где провели ночь. Стояла отличная морозная погода. С гребня, на котором расположен лагерь, мы должны были спуститься в неглубокий цирк и пройти по нему к противоположной, западной, стене Тиричмира. В цирке было много свежего снега, и у некоторых из нас от сильного мороза начали подмерзать пальцы ног. Поначалу мы не обращали на это внимания и размеренным шагом продолжали подниматься по заснеженному склону, на котором местами образовались плотные, твердые надувы.

Добравшись до преграды из сераков, которая пересекала склон, мы были вынуждены остановиться, так как Шмида совсем не чувствовал пальцев ноги. Стали усиленно массировать ногу, стегали веревкой, чтобы усилить кровообращение, но главная надежда была на появление солнца и ослабление мороза. Затем снова начали потихоньку двигаться дальше, но сильное утомление, связанное с недостатком кислорода, буквально связывало нам ноги, так что за время подъема на длину одной веревки (40 метров) мы должны были четыре раза отдыхать.

Рельеф перешел в ледово-скальный, и по нему мы постепенно приближались к одному из труднейших участков подъема — отвесному скальному желобу высотой сто метров. Первым его преодолел Шмида, за ним остальные. Это отняло у нас много сил и времени. От устья желоба к Западному седлу (7250 метров) мы добрались по ледовому кулуару уже в наступившей темноте. Здесь мы поставили одну трехместную палатку и, втиснувшись в нее впятером, провели мучительную ночь.

Ранним утром 19 июля мы покинули палатку и двинулись к главной вершине. По ледяному склону поднялись с седла на гребень. По нему, то по льду, то по скалам, с мужеством отчаяния понемногу поднимались вверх. Неожиданно перед нами на гребне возникла гигантская башня, похожая на один из пиков в Татрах. Так как на нее можно было взойти, лишь преодолев отвесно поднимающийся гребень, а мы уже находились на высоте около 7500 метров, то решили избежать этого подъема и траверсировать стену башни с севера, чтобы найти более приемлемый путь по другую ее сторону. Скала оказалась страшно хрупкой, таких хрупких скал я прежде нигде не встречал. Она крошилась, как пряник. Приходилось выбирать места, сцементированные льдом. Медленно, осторожно продвигались мы по этому ненадежному пути, в результате чего потеряли много времени. Подумывали даже о том, чтобы вернуться: ведь мы не взяли с собой бивачного снаряжения. Однако, закончив траверс «башни», мы все-таки оказались на более легком участке. К вершине вел ледяной желоб с торчащими кое-где обледенелыми скальными блоками. Где по желобу, где по обрамляющему его скальному ребру мы относительно быстро добрались до осыпи под вершиной. Здесь мы развязали связки и с интервалом в двадцать метров поднялись на обширный ледяной купол вершины Тиричмира.

Панорама с вершины открывалась фантастическая! Вокруг простирался необозримый океан гор. Лишь восточную сторону горизонта затянули облака. Летний муссон в массиве Каракорума не дал сбыться нашей мечте — увидеть отсюда кашмирские восьмитысячники. Было уже пять часов вечера, и нас ожидал тяжелый спуск по той же трассе к палатке на Западном седле…»

После второй ночевки па седле, на высоте 7250 метров, дождавшись, когда мороз несколько спал, Червинка, Галфи, Шмида и Урбанович приготовились к выходу на вершину Западного Тирича, на высоту 7487 метров. Гребень, по которому двигалась четверка, можно сравнить с ледяным ножом. Приходилось вырубать ступени для шагов с каждой стороцы «лезвия». Необычайно сложная экспозиция: склоны с обеих сторон обрываются на глубину 2500–3000 метров. Гребень в среднем имеет уклон 60 градусов, но есть и участки совершенно отвесные. На такой высоте подъем, при котором ради каждого шага приходится делать не менее десяти ударов ледорубом, выматывает все силы. Длина острого гребня около 450 метров. Преодолев его, четверка вышла на плато, по которому добралась до подножия собственно пика, возвышающегося над плато еще примерно на 100 метров. Вершина пика до того остра, что отдохнуть на ней четверке победителей оказалось невозможно. Так они и сидели — верхом па острие, а под ногами темнела бездонная пропасть.