Жизнь и приключения Светы Хохряковой - [30]

А младшенький может не захотеть тянуть всю эту канитель со штрафами и судами, он нетерпеливый, просто прибьет по-тихому. Мне от него даже в Ежовске не скрыться. Был он в Ежовске, два месяца прожил, не выходя из моего дома.

Часть вторая Камино Хусто

После моего изгнания из Академии я некоторое время поболталась в Москве. Обжила свою комнату в Черемушках, она была обставлена подержанной мебелью, видно, съехавшие жильцы оставили, так что я докупила только по мелочи. Помогала мне в этом соседка – пожилая женщина Кира Кирилловна, лет за семьдесят, но она была бодра, весела и в светлом разуме. Конечно, она смотрела «Академию успеха» и была моей ярой фанаткой. Приняла меня с восторгом и опекала, как собственную внучку. Мы сразу с ней поладили. Она готовила мне сырники и супчики, а взамен требовала рассказов про Академию. А мне что – я рассказывала. Через неделю выгнали Ваську, и он объявился у меня, так как на Родину ехать не собирался, а жить ему было негде. Я приняла товарища по несчастью, и мы стали жить вместе, в прямом и переносном смысле.

После того как несколько месяцев проведешь на Звездной вилле, к обычной жизни привыкать трудно, и нас потянуло друг к другу. Возникла какая-то нежность. И хотя я понимала, что это не любовь, а, наверное, что-то другое, но мне было так хорошо с ним, так спокойно. Васька не пукал и не рыгал, а в сексе был очень нежен.

Кира Кирилловна гордилась тем, что «может наблюдать расцвет таких романтических чувств». Стала заботиться о нас обоих, и Васька пожирал ее сырники в невероятных количествах. Я смеялась над его аппетитом и стала покупать творог сама, чтобы он не объел старушку совсем. Вместе смотрели концерты Академии по телику и горячо обсуждали. Жили почти семьей. А вскоре я и вправду услышала предложение выйти замуж.

Звучало оно так:

– Свет! Я тут думал, думал – давай распишемся! Смотри – будет у нас молодая перспективная семья. Кира все равно когда-нибудь помрет, и нам достанется ее комната. Скажи, здорово?! У каждого будет своя жилплощадь в Москве. А, Светусик?

Попахивало Достоевщиной. Я представила, как мы строим перспективную семью и каждый день наблюдаем за соседкой, когда она нам, живоглотам, сырники жарит – скоро она «концы отдаст»? Я желала чудесной Кире Кирилловне долгих лет жизни и здоровья, поэтому отказалась от Васькиного предложения. Он обиделся и свалил, видимо, уже было куда. Я тоже засобиралась в Ежовск. Расцеловала напоследок Киру Кирилловну. Она прослезилась, наказала часто звонить ей и не засиживаться в Ежовске, «потому что надо же карьеру развивать». Я пообещала, хотя была уверена, что карьера моя гакнулась с треском и никто из продюсеров со мной связываться не захочет.

С тем я и отбыла на Малую родину.

В Ежовске я первым делом отправилась в театр, очень соскучилась по Антону. Он был, как всегда, прекрасен, но сильно уменьшился в размерах. Как-то подсох. Но черные глаза сияли оттого, что он снова видел меня. Он этого и не скрывал:

– Как же я рад тебя снова видеть, Света, голубка моя. Ну, что, попорхала по звездным небосклонам? Крылышки сильно опалила?

– Досталось, если честно.

– Ну ничего, ничего. Молодцом держалась. Я ведь наблюдал за тобой.

– Каким образом?

– Обычным, по телевизору.

– У вас его нет, вы же ненавидите телевидение.

– Ради тебя сделал исключение. Велел поставить шайтан-ящик у себя в комнате. Очень я смеялся, наблюдая все это безобразие, очень.

И он расхохотался, аж слезы выступили на глазах. Я подхватила, чтобы он не заметил моего испуга. У него потрясывалась голова и старчески дрожали руки. Мне не удалось его обмануть.

– Что ты так испугалась, Светочка? Да, наступила настоящая старость. Когда-нибудь она все равно должна была до меня добраться, это она еще сильно задержалась, ходила кругами. В нашем роду вообще так долго не живут. Я практически рекордсмен.

Все это он говорил, продолжая посмеиваться. А я уже плакала.

– Ты можешь поплакать сейчас, но, пожалуйста – в последний раз. Ты мне нужна очень сильной, тебе предстоит много дел. Я хочу передать тебе театр и уже даже предпринял кое-какие шаги.

Я оцепенела.

– Не бойся – у тебя все получится. Других кандидатур просто нет. Твой отказ убьет меня. Как бы ни был смешон наш театр – это дело всей моей жизни, и у меня сердце разрывается при мысли, что все исчезнет, когда исчезну я. Что будет с артистами без театра? Что будет с маленькими зрителями, которые приходят сюда по выходным? Мне их очень жалко, останутся без всякой культурной помощи, они этого не заслужили. Не подвели меня, Светлана, соглашайся!

Я разрыдалась, сказала: «Согласна» – и убежала.

Прорыдала весь вечер, пришла Маня, которая все время присматривала за моим домом, я ей все рассказала, она тоже всплакнула. А потом строго сказала:

– Соглашайся. Не должен театр пропасть. Я сама туда все детство ходила и все спектакли до сих пор помню. Это было такое счастье для меня! И для других тоже. Ты вспомни, как дети ведут себя на спектаклях. Не хулиганят, не галдят, сидят и впитывают каждое словечко!

– Мне Антона жалко. Я его так люблю!

И мы опять заплакали.

Утром я отправилась в театр и практически уже не выходила из него. Только ночевать домой ходила. Антон объяснял, как руководить театром, где добывать деньги, как вести себя с начальством… и многое, многое другое.