Жизнь и приключения Сергея Сельянова и его киностудии «СТВ», рассказанные им самим - [61]

«Я садился в поезд „Москва-Петербург“, как каждую неделю делаю, когда мне позвонили из группы „Связного“, и сказали, что ребята в гостиницу не приехали, что в горах вроде лавина сошла, и путь перегородили. Я им говорю, что, мол, выясняйте, что и как, но никаких предчувствий в голове у меня не возникло, я подумал, что случилась какая-то обычная задержка. А утром стало ясно, что беда. Хотя и не до конца все было понятно. Сел в самолет, полетели туда с Кириллом Ануфриевым. Надеялись, конечно. Хотя я уже понимал, что надежды, в общем, нет, разве что чудо – да, могло быть чудо. Ну а я что мог? Страшное было время. Я встретился с людьми из „Центроспаса“, отряда МЧС из Москвы, они старались информацию смягчить, мне стали объяснять, чтобы было понятно, как шел ледник, оттуда – сюда, шел со скоростью, назвали 140 км в час, я автоматически сосчитал, поправил их – 180. Они говорят: ну да. И я в тот момент все понял, и подумал только, успели ли они повернуться, заметили ли ледник. Хотелось, чтобы не успели, чтобы без ужаса ушли, вот только это.

Прилетел Бодров-отец. Мы пытались предпринять все, что можно. Действовали так, как будто шансы есть. Была история с тоннелем, надеялись, что, быть может, кто-то сумел укрыться там. Шойгу прилетел, мы с Бодровым с ним поговорили. Шойгу отвечал коротко, тактично и совершенно однозначно, сказал буквально несколько фраз, но стало ясно, что – все. Потом месяца полтора мы разрабатывали тему тоннеля. Осетия горевала, осетины считали себя ответственными за то, что это произошло на их земле. Надо было делать что-то, мы и делали. Искали аммонал, технику нам давали. Так случалось почему-то, что именно в пятницу вечером, когда никто уже не работает, появлялась очередная новость, в связи с которой надо срочно достать, например, десять тонн аммонала. И ведь всем в этот момент кажется, что вот сейчас пробьемся, поэтому аммонал нужен срочно, если кто-то еще жив, то каждый час на счету. Все помогали, взрывчатку искали, кто мог. Звонил я и Эрнсту, и Лесину, и Володе Григорьеву, все были очень отзывчивы, все все понимали, никто не отказывал. Потом возникла идея, что могут помочь спутниковые фотографии этого места, до и после. Лесин к Путину обратился, Путин к Иванову, он министром обороны был, дальше в службу внешней разведки. И вот мне наконец звонят, и первый вопрос такой: „Откуда у вас сведения, что у нас есть эти фотографии?“ – ледяным голосом. А нам помогал один генерал-майор, он сам позвонил, предложил помощь, фамилию вот до сих пор боюсь называть, чтобы не навредить. Он мысль эту подал и топографическими картами снабдил. Конечно, я боялся его подвести, поэтому что-то невнятно ответил. Тем не менее нам эти снимки дали, но оказалось, что спутников было мало, летали они редко, один снимок был сделан спустя десять дней после схода лавины, и то место было в тени, так что снимок оказался не очень хорошего качества, и нам не помог.

Как всегда в таких ситуациях, конечно, находились люди, которые хотели помочь. Сережа был важный для страны человек, и всех это событие потрясло. Понятно, что реакция на его гибель была острая. Но и вся группа была на редкость хороша. По-разному бывает, но в этом случае люди были отличные. Были там и взрослые, опытные, но часть – совсем молодые, которых Сережа нашел. Золотая команда.

Надо сказать, что и страховая компания, наплевав на многие формальности, все выплаты произвела быстро. Ребята же официально не считались погибшими, они были без вести пропавшие, тела не нашли, и с этим тоже были связаны сложности».

Первые дни Сельянов жил во Владикавказе. Корреспондент «Московского комсомольца» оставила воспоминания о первом страшном дне, написав в своей заметке: «Я нашла группу в зале ресторана, когда те собирались ужинать. Казалось странным, что десять человек могут сидеть в такой тишине. Рядом с продюсером Сергеем Сельяновым была мама главного оператора-постановщика Данилы Гуревича. А напротив – Саша Карташов, брат художника Владимира Карташова. – Мы отговариваем родственников приезжать сюда, говорим, что пока не надо, но как запретить? – спрашивает меня продюсер Сергей Сельянов. – Я разговаривал с женой Сергея Бодрова, мы пока решили, что она будет в Москве. Она кормит новорожденного. Сергей Михайлович говорит с огромными паузами. Сегодня во Владикавказ приехали родители Сергея Бодрова-младшего. Накануне Сергей Бодров-старший срочно вернулся из Америки и сразу же вылетел на Кавказ. Сельянов с Бодровыми собираются взять машину и поехать в Кармадонское ущелье, туда, где работала группа и где сейчас лежит лед глубиной 150 метров».

Надежда на чудо все же была, поэтому спасатели работали до последнего. Только в мае 2003 года Сергей Шойгу принял решение о прекращении дальнейших погружений и завершении всех работ, которые продолжались на месте трагедии почти восемь месяцев. Но добровольцы продолжали копать, искать туннель, а МЧС Северной Осетии обеспечивало их безопасность.

Не могла я не спросить, что было со студией в это время, ведь в производстве находилось много проектов, которые надо было делать, но Сельянов, кажется, даже не понял вопроса: «Что было со студией? Был тяжелый период для всех, но про судьбу компании никто не думал, как можно было сравнивать, компания все делала для того, чтобы поддерживать тех, кто копал этот шурф почти полтора года. Все было мелко и несопоставимо с самой трагедией, это совершенно невозможно сравнивать».