Жизнь и приключения русского Джеймса Бонда - [29]

Заблуждения князя Куракина

Слова Наполеона, немедленно переданные Чернышевым русскому послу князю А.Б. Куракину, произвели на него такое впечатление, что будто бы император французов еще не решился окончательно воевать с Россией, и что остается надежда предотвратить войну, вступив в переговоры, которые он предлагает.

И он написал министру иностранных дел графу Николаю Петровичу Румянцеву:

«Объяснения, в которые вошел сегодня император Наполеон в разговоре с Чернышевым, состоят в том, что он не расположен прибегать к крайним мерам, во всяком случае пока не будет вынужден нами, и что, в общих видах своей политики, настоящее время он не считает еще благоприятным для себя, чтобы начать войну против нас <…> Хотя он и постоянно вызывает нас на соглашения, но не должно отводить внимания от тех огромных средств, которыми он может располагать против нас, и должно сознаться, что если и теперь еще он желает избежать войны, то не потому, чтобы не надеялся на успех, а, конечно, потому, что всякая война представляет неизвестность, а он не хочет подвернуться случайностям. Зачем мы отклоним то, что предписывает нам благоразумие еще в гораздо большей мере, нежели ему? Новыми отказами вступить в переговоры мы вызовем нападение на нас огромных сил, к которым надо присоединить и Пруссию, потому что император Наполеон ясно выразил, и это весьма вероятно, что эта держава будет действовать заодно с ним, что он считает ее своей союзницей и нападение наше примет за начало военных действий против Франции. Поистине, на продолжение нашего молчания я смотрю как на способ все потерять и ничего не выиграть. Я не вижу, какой вред могли бы причинить нам переговоры, если бы даже они дали нам возможность только выиграть время. Напротив того, уже этим самым они принесли бы действительную пользу, потому что приготовления императора Наполеона совершенно окончены, между тем как, выигрывая время, мы имели бы возможность окончить нашу войну с турками и еще увеличить наши силы на границах герцогства Варшавского».

Увлекаясь такими мыслями, князь Куракин немедленно имел встречу с министром иностранных дел Франции герцогом де Бассано, чтобы выслушать от него более подробные объяснения по поводу намерений Наполеона.

Герцог де Бассано охотно вступил в объяснения с русским послом, начав их, как обычно, обвинениями против России, спровоцировавшей будто бы своими действиями Францию к вооружению. Он говорил, что Наполеон, его повелитель, хотел бы прийти к соглашению с Россией и т. д. и т. п.

— Слова императора Наполеона, конечно, будет весьма приятно получить моему государю, — заметил князь Куракин, — но можно ли надеяться, что ваши войска не начнут боевых действий прежде, нежели будет получен ответ на них?

— О, без всякого сомнения, — ответил тогдашний французский министр иностранных дел, — император охотно подождет ответа и не предпишет никаких новых движений войскам до его получения, тем более что он уверен, что ответ будет соответствовать его пожеланиям.

Ответы герцога де Бассано успокоили русского посла, которому уже представлялось немедленное нашествие на Россию грозных войск повелителя Франции и почти всей Европы.

Интересно, какие же причины заставили Князя Куракина предполагать, что именно в то время, когда Наполеон уже приготовил громадные военные средства, когда его войска приближались к Одеру, а их аванпосты уже достигли берегов Вислы, он не желал начинать войны с Россией?

В разговоре с Чернышевым Наполеон прямо выразил мысль о том, что после Эрфуртской встречи он не имел намерения воевать с Россией, постоянно желал и желает до сей поры сохранить с ней мир и положительно уверяет, что не начнет войны в этом году.

В конце февраля 1812 года тон Куракина меняется. Ему начинает казаться, что Наполеон еще не решился на войну, еще колеблется, и что следует с русской стороны сделать все зависящее, чтобы избежать грозного столкновения, которого русский посол явно страшился.

Евгений ТАРЛЕ

«1812 год»

Но такому опытному дипломату, как князь А.Б. Куракин, должно было быть прекрасно известно, что не только те уверения, которые император французов выражал словесно, но и условия международных договоров, самым торжественным образом заключенных, он не считал для себя обязательными при малейшей перемене обстоятельств.

Тучи сгущаются

Отметим, что российские дипломаты, находившиеся при дворах, союзных с Наполеоном, тоже доносили о военных приготовлениях, равно как и Чернышев, которому долгое время удавалось получать самые подробные сведения о местах расположения французских войск. «Наполеон ежедневно все более и более ожесточается против нас», — доносил Чернышев. А еще он писал, что нет никакого сомнения в вероятности скорого разрыва, что нельзя ручаться «за два или за три месяца мира», что можно даже «ожидать, что Наполеон сегодня или завтра вдруг отправится к армии».

При этом над самим Чернышевым уже давно начали сгущаться тучи. Он чувствовал это и выражал желание быть отозванным в Россию.

12 января 1812 года он писал министру иностранных дел графу Николаю Петровичу Румянцеву:

«Я не только желаю избежать того, чтобы схватили мои бумаги, и может быть, самого меня лишили свободы, но если действительно меня задержат в Париже, то я смотрю на это, как на величайшее несчастье, потому что буду лишен возможности служить моему государю на том поприще деятельности, которому я посвятил себя. Хотя это случилось бы и независимо от моей воли, но я глубоко был бы оскорблен, лишившись возможности занять свое место по первому призыву к войне. Удостойте, граф, повергнуть мои чувства к стопам Его Императорского Величества и подкрепите вашим заступничеством мою просьбу, чтобы под каким-нибудь предлогом вызвали меня в Петербург теперь же, когда император Наполеон еще не имеет никаких поводов меня удержать. Участием в этом случае вы окажете мне благорасположение и приобретете вечную мою благодарность».