Жизнь и приключения русского Джеймса Бонда - [26]

Чернышев практически постоянно находился в Париже с тех пор, как привез Наполеону письмо императора Александра. Пользуясь благосклонным вниманием императора французов, он, например, еженедельно присутствовал на вечерах у герцога де Бассано. Чтобы было понятно: этого человека звали Юг-Бернар Маре, и он, благодаря своему дипломатическому дару, умел сглаживать многие острые углы в отношениях Наполеона с другими странами. В 1809 году император сделал его герцогом, а потом и министром иностранных дел.

Успехи в обществе давали Чернышеву возможность узнавать все, что делалось в Париже и во Франции. И не только во Франции. Когда он освобождался от своих операций во Франции, он, как пишет историк Альбер Ван-даль, «переносил свои взоры на Германию, через которую неоднократно проезжал и которую изучил до тонкостей».

Александр Иванович мечтал использовать там недовольство отдельных лиц и задумал план, который намерен был представить на рассмотрение императора Александра. Основная идея этого плана заключалась в том, чтобы пригласить в Россию как можно больше находившихся не у дел немецких офицеров, страстно желавших сразиться с Наполеоном и жаждавших реванша. По его мнению, их можно было бы набрать в тех странах, где они «томились от безделья». По мнению Чернышева, из них можно было бы составить легион иностранцев — отряд эмигрантов разного происхождения, в некотором роде армию принца Конде — военное формирование французских эмигрантов эпохи революционных войн.

Силами этого легиона Чернышев предлагал поднять восстание в Германии. Он даже вступил по этому делу в переписку с графом Людвигом фон Вальмоден-Гимборном, родившимся в Вене, а потом служившим в ганноверской и прусской армиях. По его мнению, это был человек «с головой и шпагой», готовый сражаться «где угодно, с кем угодно, только бы против Франции». Вальмоден сохранил в Германии многочисленные связи еще с 1809 года, когда он по поручению австрийцев занимался там подготовкой восстания. Теперь он предлагал предоставить в распоряжение России эти вполне приспособленные к решительным действиям элементы. Его посредником в переговорах с Чернышевым был барон Фридрих-Карл фон Теттенборн, который под влиянием Чернышева в 1811 году перешел на русскую службу. Эти немецкие имена мы еще встретим при описании войны 1813 года…

Повсюду были пущены в ход всевозможные интриги. Нити их переплетались во многих центрах и тянулись по всей Европе, поддерживаемые перепиской и поездками тайных агентов, с подпольной работой которых можно ознакомиться по некоторым выплывшим наружу данным. И сколько еще можно было бы раскрыть тайных сообществ и секретных соглашений, если бы в настоящее время было разрешено приподнять завесу и заглянуть в чужую душу! Словом, агенты всякого рода: и состоящие на службе, и добровольцы, лица, надлежащим порядком уполномоченные, и получившие молчаливое одобрение, по приказаниям из Петербурга и упреждая таковые, не покладая рук возбуждают и поддерживают в народах раздражение против императора. Они подвергают искушению верность его генералов и министров, выведывают тайны его канцелярии, эксплуатируют ему во вред и чувства законного гнева, и преступные слабости людей, чувства священной ненависти и стремления, в которых стыдно сознаться. Все они, предвидя момент, когда императору придется стать лицом к лицу с выступившими за пределы своих границ русскими войсками, изо всех сил стараются подготовить в тылу у него мятежи и всякого рода затруднения, стремятся опутать его интригами и окружить изменниками.

Альбер ВАНДАЛЬ

«Разрыв франко-русского союза»

В результате уже в начале апреля полковник Чернышев направил Александру I сообщение, в котором сделал вывод о том, что «Наполеон уже принял решение о войне против России, но пока выигрывает время из-за неудовлетворительного положения его дел в Испании и Португалии».

Главный вывод, сделанный Чернышевым на основании его бесед с Наполеоном и его ближайшим окружением, был сформулирован так: «Война неотвратима».

В самом логове врага

По мере приближения войны с Россией положение Чернышева в Париже просто обязано было обратить на него подозрительное внимание французской полиции.

Руководимая министром Савари, герцогом де Ровиго, особенно не любившим Чернышева, она следила за каждым шагом «этого русского». Александр Иванович, конечно же, это заметил и в заключении одного из своих писем к министру иностранных дел графу Николаю Петровичу Румянцеву писал:

«Продолжение моего пребывания в Париже зависит исключительно от императора Наполеона. Между тем я не только имею повод думать, но вследствие некоторых сведений совершенно уверен, что он не намерен меня отправить в Россию. Я позволю себе даже заявить, что слишком много придают мне чести и значения, опасаясь моего возвращения, а потому намереваются задержать здесь. Поэтому, очень может случиться, что внезапный отъезд императора Наполеона к войскам поставит нас, по крайней мере на некоторое время, в положение, похожее на то, в котором находился в 1809 году граф Меттерних со своим посольством».

Чтобы было понятно, уже в 1808 году Меттерних, бывший тогда посланником австрийского императора в Париже, доносил, что Наполеон намеревается вскоре напасть на Австрию, и что рано или поздно Австрия должна будет прибегнуть к самообороне. Находясь в Париже, австрийский посланник внимательно наблюдал за изменениями французской политики. А в 1809 году, когда начались военные действия, Меттерних, который уже не мог повлиять на решения Наполеона, еле успел покинуть Париж.