Жизнь и приключения Робинзона Крузо - [11]

Въ другой разъ, тоже при сильномъ дождѣ, я замѣтилъ, что жилище мое легко наполняется водою, которая на долгое время заливала мой дворъ и съ трудомъ стекала съ него. Для устраненія этого неудобства, было мною сдѣлано въ стѣнѣ нѣсколько отверстій, а снаружи выкопаны канавы для стока воды.

Сверхъ этихъ занятій, мнѣ непремѣнно нужно было почти каждый день ходить на охоту за дичью, чтобы достать себѣ пищу, а также ознакомиться съ разными мѣстностями острова, его земными произведеніями и его обитателями — птицами и звѣрями.

При первомъ моемъ выходѣ на охоту, я замѣтилъ нѣсколько дикихъ козъ, которыя, завидя меня еще издали, быстро скрывались въ горахъ. Я пытался нѣсколько разъ ставить въ разныхъ мѣстахъ сѣти; но никогда не могъ поймать ни одной козы, потому что сѣти не были крѣпки и легко разрывались. Наконецъ изъ долгихъ наблюденій и опытовъ я нашелъ надежное и вѣрное средство убивать ихъ.

По моимъ наблюденіямъ оказывалось, что эти боязливыя животныя, находясь въ горахъ выше охотника, такъ чутки и осторожны, что всегда чувствуютъ его приближеніе, какъ бы онъ ни находился далеко, и съ необыкновеннымъ проворствомъ, прыгая по горамъ съ камня на камень, скрываются отъ него. Если же, напротивъ, охотникъ находится выше ихъ, или когда они пасутся на долинахъ, то допускаютъ его близко къ себѣ, и почти не чувствуютъ его приближенія. Какая причина этому, — я не могу рѣшить положительно: либо онѣ, находясь высоко, имѣютъ лучше обоняніе, либо устройство ихъ глазъ таково, что онѣ только внизъ, а не вверхъ, смотрѣть могутъ. Послѣ сего я всегда, охотясь, всходилъ на скалы, и мнѣ часто удавалось убивать козъ безъ большаго труда.

Однажды я убилъ одну козу, бѣгавшую въ долинѣ съ своимъ козленкомъ. Козленочекъ такъ еще былъ малъ и глупъ, что совсѣмъ не испугался выстрѣла, но стоялъ неподвижно близъ своей убитой матери. Когда я взялъ ее къ себѣ на плечи и пошелъ домой, козленокъ бѣжалъ за мной до самаго моего жилища, и стоялъ у лѣстницы до тѣхъ поръ, пока я перенесъ козу на другую сторону стѣны, и потомъ возвратился къ нему. Онъ добровольно допустилъ взять себя ко мнѣ на руки и перенести за ограду. Мнѣ хотѣлось воспитать это бѣдное, осиротѣвшее животное и имѣть въ немъ своего сотоварища, который бы раздѣлялъ со мною мою уединенную и грустную жизнь; но козленокъ былъ такъ еще малъ, что не могъ ничего ѣсть, кромѣ молока матери, и слѣдовательно не могъ на долгое время продлить свое существованіе. Не желая, чтобы козленокъ томился голодомъ и пропалъ даромъ, я закололъ его собственными руками, и съѣлъ его. Эта охота доставила мнѣ пищи на нѣсколько дней; провизію же свою, особливо хлѣбъ, я берегъ сколько было то мнѣ возможно.

ГЛАВА VII

Календарь Робинзона. Недостатокъ въ одеждѣ. Причина продолжительности работъ. Столярное мастерство Робинзона. Распредѣленіе дневныхъ работъ. Неизвѣстные колосья. Жатва и будущія надежды

Бумаги, перьевъ, а особливо чернилъ было очень мало у меня, потому что я употреблялъ ихъ на записываніе дней и всего, что мною было сдѣлано въ эти дни. Чернилы мои были въ самомъ жалкомъ состояніи, потому что я, по. недостатку ихъ, прибавлялъ къ нимъ время отъ времени воды, и сдѣлалъ ихъ такими жидкими, что наконецъ самъ съ трудомъ могъ разбирать написаное мною самимъ. Мнѣ пришло на мысль, что рано или поздно мнѣ будетъ нечѣмъ записывать, и я по неволѣ собьюсь въ счетѣ времени и не буду различать воскресенья отъ прочихъ рабочихъ дней. Чтобъ избѣжать такого безпорядка, я задумалъ сдѣлать календарь.

Для веденія этого календаря мною было избрано находившееся недалеко отъ моего жилища гладкое, высокое дерево. Я сдѣлалъ на немъ, какъ возможно было мнѣ повыше, слѣдующую надпись:

Я выброшенъ сюда бурею 3 °Cентября 1659 года.

Слѣдующіе за этимъ числомъ дни я отмѣчалъ небольшою чертою, а воскресные дни — чертою двойной длины, первый же день мѣсяца — чертою тройной длины. Такимъ образомъ былъ устроенъ мой календарь, и я по немъ могъ узнавать дни, недѣли, мѣсяцы и года.

Съ самаго начала моего на островѣ пребыванія мои упражненія были такъ велики и непрерывны, что мнѣ тогда некогда было и подумать о моемъ прошедшемъ, настоящемъ и будущемъ. Усталый до нельзя, я отъ работъ переходилъ къ глубокому сну, и отъ сна опять къ работамъ. Наконецъ, когда самыя необходимыя для меня работы были исполнены, у меня оставалось нѣсколько свободнаго времени, въ которое я могъ подумать о моемъ положеніи. Оно представлялось мнѣ очень горестнымъ. Всего болѣе меня безпокоило будущее. Что станется со мною — думалъ я — когда у меня выйдутъ всѣ припасы съѣстные и весь порохъ? Злая ожидаетъ меня участь! Мысли эти такъ тревожили меня, что я не находилъ себѣ покою.

Однако эти страшныя картины моего будущаго мало-по-малу изглаживались изъ моихъ мыслей, и я сталъ болѣе обращать вниманіе на мое настоящее. Я нуждался въ самыхъ необходимыхъ вещахъ. У меня не было орудій для обработыванія земли. У меня не было ни грабель, ни сохи, ни бороны, даже ни лопаты для обработыванія земли. Для шитья платья не было у меня ни иглы, ни нитокъ. Мое платье стало приходить въ ветхость. У меня уже давно не было бѣлья, кромѣ нѣсколькихъ полотняныхъ полосатыхъ рубашекъ, которыя были найдены мною въ сундукахъ матросовъ. Эти рубашки я носилъ со всевомзожною бережливостію, да очень часто, въ нестерпимые жары я не надѣвалъ на себя никакого платья, кромѣ одной рубашки. Большое счастіе было для меня, что я между платьями, матросовъ нашелъ этихъ рубашекъ около трехъ дюжинъ. Я запасся также нѣсколькими толстыми верхними одеждами, но онѣ мнѣ мало приносили пользы, потому что быля слишкомъ теплы для того климата, въ которомъ я жилъ.