Жизнь и приключения Мартина Чезлвита - [343]

— Я не могла бы к нему вернуться, — сказала она, невольно намекая на то, что это отец принудил ее выйти замуж, — я не могла бы вернуться домой.

— Я знаю, — продолжал мистер Чезлвит, — потому я и пришел, что я это знаю. Поедемте со мной! Все окружающие меня встретят вас с радостью, поверьте; у нас был об этом разговор. Но до тех пор пока ваше здоровье не восстановится и вы не успокоитесь в достаточной мере, для того чтобы выдержать такую встречу, вы поживете где-нибудь в тихом месте близ Лондона, по вашему собственному выбору; настолько близко, чтобы эта добрая женщина могла навещать вас, когда ей вздумается. Вы много страдали, но вы молоды, и перед вами лежит более светлое, счастливое будущее. Поедемте со мной! Ваша сестра к вам равнодушна, я знаю. Она торопится со свадьбой, трубит о ней в таком тоне, который едва ли уместен (чтобы не сказать более), не подобает ей как сестре, просто неприличен. Оставьте этот дом, прежде чем приедут ее гости. Она хочет вас обидеть. Избавьте ее от труда, поедемте со мной!

Миссис Тоджерс, хотя отнюдь не желала расставаться с ней, присоединилась к его уговорам. Присоединился даже бедный старик Чаффи, которого тоже, разумеется, посвятили в этот план. Мерри торопливо оделась и была совсем готова к отъезду, когда мисс Пексниф влетела в комнату.

Мисс Пексниф влетела так неожиданно, что оказалась в самом неловком положении. Хотя она закончила свой свадебный туалет в отношении прически и на голове у нее красовался вуаль с флердоранжем, во всех остальных отношениях он не был закончен, и на ней было наброшено весьма неказистое одеяние, нечто вроде канифасового шлафрока. Она влетела в комнату полуодетая для того, в сущности, чтобы утешить сестру видом этого самого флердоранжа, и так как она даже не подозревала о присутствии гостя, то была весьма неприятно изумлена, очутившись лицом к лицу с мистером Чезлвитом.

— Итак, молодая особа, — сказал старик, глядя на нее с сильнейшим неодобрением, — вы нынче выходите замуж!

— Да, сэр, — скромно ответила мисс Пексниф, — выхожу… Я… мой туалет… ну право же, миссис Тоджерс!

— Вы смущены, я вижу, — сказал старый Мартин. — Я этому ничуть не удивляюсь. Вы неудачно выбрали время для вашей свадьбы.

— Извините меня, мистер Чезлвит, — ответила Черри, мгновенно вспыхнув от злости, — но если вы желаете что-нибудь сказать на этот счет, я попрошу вас обратиться к Огастесу. Вряд ли вы сочтете приличным заводить ссору со мной, когда Огастес во всякое время готов поговорить с вами. Мне нет никакого дела до того, как там обманывали моего папашу, — колко продолжала мисс Пексниф, — и поскольку я желаю быть в хороших отношениях со всеми в такой день, то была бы очень рада, если б вы оказали нам честь позавтракать с нами. Но я не стану вас приглашать — вижу, что другие уже завладели вами и восстановили вас против меня. Надеюсь, что я, как полагается, привязана к другим и, как полагается, жалею других; но я же не могу всегда подчиняться и подслуживаться к ним. Это было бы уж слишком. Думаю, что я достаточно уважаю для этого и себя и того человека, который сегодня назовет меня своей супругой.

— Так как ваша сестра — мне так кажется, сама она ничего на этот счет не говорила — видит очень мало внимания от вас, то она уезжает со мной, — сказал мистер Чезлвит.

— Я очень довольна, что ей, наконец, хоть в чем-нибудь повезло, — отвечала мисс Пексниф, вздернув нос. — Нисколько не удивляюсь, что такое торжественное событие не радует ее — нисколько не радует, — но я тут ничего не могу поделать, мистер Чезлвит: вина не моя.

— Довольно, мисс Пексниф, — спокойно сказал старик, — мне хотелось бы, чтобы вы при таких обстоятельствах простились с сестрой более ласково. Тогда я стал бы вам другом. В один прекрасный день вам может понадобиться друг.

— Все мои друзья, мистер Чезлвит, с вашего позволения, и все мои родные, — с достоинством возразила мисс Пексниф, — отныне заключаются в Огастесе. Пока Огастес принадлежит мне, я в друзьях не нуждаюсь. Со всякими разговорами о друзьях, сэр, я попрошу вас раз и навсегда обращаться к Огастесу. Таково мое мнение о том обряде, который свершится перед алтарем и соединит меня с Огастесом. Я ни к кому не питаю злобы, а тем более в минуту своего торжества, а тем более к родной сестре. Напротив, я поздравляю ее. Если вы не слышали, как я ее поздравляла, я не виновата. И так как ради Огастеса я не должна опаздывать в такой день, когда он, натурально, имеет право быть… быть нетерпеливым, — ах, в самом деле, миссис Тоджерс! — то я должна попросить у вас позволения уйти, сэр.

С этими словами подвенечная вуаль удалилась настолько торжественно, насколько это было совместимо с канифасовым шлафроком.

Старый Мартин подал руку младшей сестре и повел ее к выходу, не говоря ни слова. Миссис Тоджерс в парадном платье, развевавшемся по ветру, проводила их до кареты, при расставании бросилась Мерри на шею и, заливаясь слезами, побежала обратно в свой грязный дом. У нее, у миссис Тоджерс, было тощее, изможденное тело, но в нем жила здоровая душа. Быть может, добрый самаритянин тоже был худой и изможденный и жизнь давалась ему не легко. Почем знать!