Жизнь и приключения Андрея Болотова - [17]

Изъ числа сихъ въ особливости достопамятенъ мнѣ былъ сынъ тогдашняго именитаго большаго вельможи нашего графа Строганова, Павелъ Александровичъ, прославившійся послѣ, во время французской войны, военными дѣйствіями и славящійся еще и понынѣ. Онъ былъ тогда хотя еще мальчикомъ лѣтъ 15-ти, но носилъ уже званіе камер-юнкера и путешествовалъ по разнымъ мѣстамъ Россіи, съ гувернеромъ своимъ, однимъ профессоромъ, иностранцемъ, человѣкомъ весьма знающимъ и ученымъ. Сему, въ проѣздъ свой черезъ Богородицкъ, восхотѣлось также видѣть нашъ главный садъ и всѣ въ немъ украшенія, и я принужденъ былъ водить его по всѣмъ мѣстамъ и все-и- все показывать, и очень доволенъ былъ совершеннымъ всего одобреніемъ от его гувернера, какъ знатока во всемъ великаго. Онъ расхваливалъ впрахъ всѣ произведенныя мною дѣла и всѣ мои выдумки и затѣи. Что-жъ касается до самого его питомца, то сему, по молодости его, всего болѣе полюбился мой лабиринтъ, въ одномъ ревирѣ сада помѣщенный, и для скорости изъ низенькаго и прекраснаго частокольца составленный. Любопытство сего молодаго человѣка было такъ велико, что онъ избѣгалъ самъ всѣ дорожки, съ превеликимъ для себя удовольствіемъ, и расхваливалъ мою выдумку и всѣ употребленные при томъ обманы и распутія. Обѣихъ ихъ угостилъ я у себя завтракомъ и съ удовольствіемъ проводилъ ихъ от себя въ дальнѣйшій путь.

Кромѣ сего, памятно мнѣ, что мы съ сыномъ занимались около сего времени составленіемъ изъ разноцвѣтныхъ и удивительныхъ песковъ нашихъ песчаныхъ коллекцій, сдѣлавшихся впослѣдствіи времени столь славными, что, по рѣдкости своей, служили украшеніями самимъ натуральнымъ кабинетамъ и кунсткамерамъ. Поводъ къ выдумкѣ и изобрѣтенію сему подало намъ множество глыбъ изъ разноцвѣтныхъ песковъ, остававшихся при обдѣлкѣ песчаной развалины нашей и при разработкѣ другихъ мѣстъ съ сими рѣдкими и удивительными песками. Сперва дѣлывали мы изъ нихъ разныя фигурки, пирамидки и пьедестальцы. Но какъ съ сими было не мало хлопотъ, да они же были и не прочны, то вздумалось мнѣ, для лучшаго предъявленія всякому сей удивительной игры натуры, распиливая пилами помянутые куски и глыбы, обтирать и выдѣлывать изъ нихъ тоненькія четвероугольныя дощечки и набирать изъ нихъ разноцвѣтные цѣлые плоскіе ящички, отдѣляя штучку от штучки узкими полосками зеленаго сукна. И какъ для обоихъ васъ съ сыномъ была работа сія не только любопытна, но и крайне увеселительна, то не одинъ разъ всѣ столы въ моемъ кабинетѣ укладены бывали нѣсколькими сотнями таковыхъ разноцвѣтныхъ песчаныхъ дощечек, и мы оба съ нимъ въ работѣ сей не знавали даже усталости, и впослѣдствіи времени, одаряя кое-кого таковыми ящичками, доставляли многимъ превеликое тѣмъ удовольствіе. И они сдѣлались такъ славны, что восхотѣла имѣть ихъ императорская академія, для пересылки ихъ въ подарокъ въ иностранные натуральные кабинеты, а въ достопамятность храню я по-нынѣ у себя нѣсколько таковыхъ ящичковъ, наполненныхъ наилучшими штучками.

Но я заболтался уже, разсказывая вамъ о сихъ мелочахъ, и мнѣ время уже сіе письмо кончить и сказать вамъ, что я есмь вашъ, и прочая.

(Сентября 26-го дпя 1810 года).

Письмо 224

Любезный пріятель! Продолжая мое повѣствованіе, скажу вамъ, что не успѣлъ наступить августъ мѣсяцъ, какъ потребовали меня опять въ Тулу для поговорки съ намѣстникомъ. Тамъ принужденъ былъ я пробыть цѣлые четыре дня, въ которые нѣсколько разъ былѣ» я у намѣстника и говорилъ съ нимъ о многомъ, относящемся до волостей. Онъ навалилъ на меня опять работу. Ему восхотѣлось составить о волостяхъ цѣлую книжку, для поднесенія государыни, и пріобщить къ ней, какъ садамъ нашимъ, такъ и другимъ вещамъ планы и рисунки, и онъ просилъ меня, чтобъ принялъ я на себя трудъ и сочинилъ по его предписанію и желанію. По ласковому его со мною обхожденію не отрекся я и въ сей разъ от выполненія его желанія. Но, признаюсь, что толь часто повторяемое дѣланіе плановъ и описаній начинало мнѣ уже и прискучивать. Но какъ бы то ни было, но я обѣщалъ сіе сдѣлать и, не безъ досады на сіе, возвратился въ свое мѣсто.

Тутъ принялся я за продолженіе прежнихъ работъ своихъ, какъ надворныхъ, такъ и кабинетныхъ, и провелъ въ томъ большую половину сего мѣсяца. Въ послѣднихъ же числахъ онаго восхотѣлось мнѣ съѣздить съ сыномъ своимъ, хоть на самое короткое время, въ свою деревню, куда мы съ нимъ 22-го числа отправились.

ѣдучи туда, заѣзжали мы ночевать къ роднымъ нашимъ въ Федешовѣ, гдѣ находясь услышалъ я непріятныя для себя вѣсти, а именно, что г. Веницеевъ, управляющій всѣми важнѣйшими дѣлами у намѣстника, распускаетъ повсюду нѣкоторыя обо мнѣ плевелы и кривые толки. Сіе было мнѣ весьма прискорбно, и тѣмъ паче, что я къ сему любимцу намѣстникову всегда имѣлъ до того искреннее почтеніе и не подалъ ему ничѣмъ и ни малѣйшаго повода къ какому- нибудь на себя неудовольствію. Помышляя, отчего бы то происходило, не находилъ я другой причины, кромѣ зависти, гнѣздящейся въ сердцахъ у многихъ противъ меня, особливо за отмѣнное благоволеніе, оказываемое ко мнѣ намѣстникомъ. А какъ сей господинъ Веницеевъ пріѣзжалъ, вскорѣ послѣ намѣстника, къ намъ, въ Богородидк, и квартировалъ у нашего городничаго князя Назарова, пылающаго издавна ко мнѣ завистью, то почти не сомнѣвался я, что льстецъ сей много къ тому подалъ повода и ему, какъ весьма благопріятствующей къ себѣ особѣ, наклеветалъ что-нибудь обо мнѣ. Совсѣмъ тѣмъ, какъ ни прискорбны были мнѣ такіе кривые толки, но я радъ былъ, что, но крайней мѣрѣ, узналъ объ оныхъ; а впрочемъ очень мало о томъ заботился, ибо какъ я шолъ всегда прямою дорогою и ничего худова о себѣ не зналъ, то, надѣяся на Бога и помня пословицу, что когда «Богъ не выдастъ, то свинья не съѣстѣ», утѣшалъ себя тѣмъ, что таковыя клеветы и кривые толки обыкновенно всѣмъ дурнымъ и порочнымъ людямъ свойственны, и что они не рѣдко и разсѣваются послѣ, какъ легкій прахъ, вѣтромъ.