Жизнь и подвижничество иже во святых отца нашего Симеона Нового Богослова - [13]

Затем, снова подняв крышку, он начал целовать крест, а сосуд тотчас же опрокинулся, и вода стала выливаться на землю. Увидев же, как опустошается сосуд, он с улыбкой сказал: “Клянусь юродивым Иерофеем, о злой бес, я не подниму его, пока не приложусь к моему кресту — ведь я знаю, что ради этого ты и устроил такое зрелище!” Когда же сосуд совсем опустел, Иерофей поднял его, поспешил к блаженному отцу и рассказал обо всем происшедшем. А святой, зная усердие Иерофея и зная, что он все делал для того, чтобы навлечь на себя бесчестие, и желая жаждущему венцов предоставить таковые, приказал поступить с ним следующим образом.

Так как в этот день случилось насельникам грузить на монастырских мулов множество пустых сосудов, то Симеон приказал поместить на них Иерофея и так везти до Ксиролофа, а влекущему его говорить: “Если кто-либо повредится умом, то вот какой триумф его ожидает!” Так и сделали: посадили Иерофея поверх груза, погонщик мулов стал громко возглашать то, что было ему приказано, а дивный Иерофей вторил ему, проливая вместе со словами потоки слез.

57. Чтобы кто-нибудь не подумал, что этот человек по причине плохого обхождения с ним навлек на себя ненависть некоторых учеников Симеона, я коротко расскажу другой случай с Иерофеем, который свидетельствует о его доверии к блаженному мужу.

Однажды блаженный послал Иерофея навестить упомянутого патрикия. Увидев друга, патрикий весьма обрадовался и, угостив его, дал ему кошелек с золотом. Тот сначала не хотел брать кошелек, ибо не имел в нем нужды тот, кто никогда ничего не имел, кроме власяницы. Но так как патрикий стал заклинать и принуждать его, он все же взял кошелек и, сняв покров с головы, положил туда деньги. Держа деньги в протянутой руке, он в таком положении побежал прочь; достигнув монастыря, он увидел блаженного и вывалил кошелек с золотом ему в руки. Такое доверие и несокрушимую любовь к святому имели и этот славный ученик его и прочие — все, для которых бегство из мира было неложным, даже если подвергал их учитель многоразличным испытаниям через то, что казалось тягостным и искусительным, дабы никто не оказался порочным и упрямым, сбившимся с пути ребенком и из-за своей порочности не стал ненавистным отцу В таковой любви к Богу преуспел, среди прочих учеников Симеона, и Иерофей, что, если ему случалось когда-либо читать книгу, то, сколько бы раз ни было написано “Бог”, или “Христос”, или “Иисус”, он прикладывал к этому божественному наименованию свой правый глаз, затем другой, и плакал до тех пор, пока книга и грудь его не увлажнялись слезами.

58. Такие нивы обрабатывал триблаженный и великий отец наш Симеон и таковых учеников приобрел. Ведь если я попытаюсь упомянуть одного за другим избранных учеников его — мудрейшего Льва, по прозванию Ксилокодон, то есть “Деревянный колокол”, Антония, Иоанникия, Сотириха, Василия и Симеона, и некоторых других мужей, взыскующих Духа Святого, то мне, повествующему, останется сказать вместе с апостолом: Недостает мне времени и бумаги, чтобы повествовать о них (Евр. 11:32). Но довольно об этом.

59. У дивного Симеона все шло хорошо: собрал он прекрасную паству Христову, подготовил достойных, горящих духом учеников и научил их всей душой служить Господу. Но сильно огорчали его повседневные дела и забота о них, потому что они отвлекали его от наипрекраснейшего и желанного безмолвия. Движимый Святым Духом, он замышляет устроить управление киновией и учениками согласно древнему обычаю и самому впредь освободиться от забот и снова, как раньше, предаться деланному безмолвию. Ведь любовь к безмолвию захватила его душу и даже среди суеты держала его отчужденным, чаявшим перемены к лучшему И вот, по решению патриарха Сергия, добровольно оставляет он игуменство, а игуменом ставит вместо себя ученика своего Арсения, только что достигшего Христова возраста, а духом стремительно поднявшегося до мужа совершенного, могущего пасти Христово стадо. Сам же он отделяет для себя один угол, наравне с прочими монахами возводя очи (Пс. 122:1) к рукам ученика в христоподражательном смирении. С этого времени ученик Арсений приступает к попечительству над киновией, а пастырь и учитель всех монастырских насельников — к занятиям в уединении и к созерцанию логосов творения. Так что один ведет паству, а другой молитвой укрепляет ведущего и, наблюдая за сокровенными побуждениями прочих, направляет их к лучшему и более совершенному.

60. Но сначала собирает он учеников и при них обращается к дивному Арсению и ободряет его следующим поучением: “Ты знаешь доподлинно, — говорит он, — мою глубочайшую любовь к тебе и ко всем остальным — моим чадам и братьям, отче и брат, и да не забудешь ты никогда моей любви, моего сострадания, моих слез, которые проливал я за вас денно и нощно пред лицом Бога в течение двадцати пяти лет игуменства, но да будешь помнить об этом и будешь подражателем моего доверия к отцу моему духовному и отцу вашему, — я говорю о блаженном Симеон. Зная мою к нему приверженность, да поведешь ты с верой отцов и братьев своих, да будешь заботиться о них, как о собственных членах (1 Кор. 12:26–27), и, если нужно, душу свою за них положишь (Ин. 15:13) и не предпочтешь ничто из мирских вещей любви к ним. И раз уж из всех прочих тебя избрал Святой Дух на игуменство и присудил к этому через мое смирение, то следует тебе, согласно со словом Господа и Бога нашего, быть последним по образу мыслей и божескому смирению (Мк. 9:35), дабы как сильный носил бы ты немощи слабых, как врач лечил бы недуги братьев, как пастырь возвращал бы заблудших, и Дабы добрым помогал рождать в изобилии добродетель, а исполненных пороком и нерадением удалял бы от своего словесного стада, чтобы не передать болезнь и здоровым. А я уже состарился, много перенес и отдохну немного от трудов и буду пребывать вместе с тобой близ Бога душой успокоенной и несмущаемой.