Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043 - [31]

Город был построен так, что заблудиться в нём не мог даже полный идиот. Все дороги шли или вдоль океана, или от океана к горам перпендикулярно первым. Пройдя один квартал, мы высунули носы на перекрёсток. Картина стоила того, чтобы рассмотреть её внимательнее. Вдоль широченной улицы с романтическим названием "5" (По крайней мере, так было написано на каком-то указателе.) стояли машины. Их были сотни. Одни старых моделей, другие – новых. Одни проржавели насквозь, и в их салоне вился плющ и цвела вонючая плесень, другие – только в пыли. Одни – аккуратно припаркованы на обочине, другие – брошены посреди шоссе и раздавлены гусеницами танков. Двери у некоторых были распахнуты, стёкла разбиты. Торчали вырванные с мясом провода, чёрные лужи от масла растекались по асфальту. Но никто никуда не ехал. Ехал только какой-то бородатый дед на велосипеде, и шли то там, то сям человек тридцать пешеходов. А сквозь асфальт прямо посреди дороги росла травка.

Раздался шум грузовика, и теперь стало понятно: любой шум автомобиля – это шум военного автомобиля: других тут просто не было. На тротуаре валялись кучи мусора, витрины первых этажей были местами забиты пластиком, местами просто разнесены в клочья чем-то тяжёлым. Картина напоминала голливудский фильм ужасов, на улицах не хватало метровых крыс-мутантов или шаркающих ногами зомбаков. Но зато прятаться было где! Поэтому, пропустив велосипедиста, мы сквозь окно заскочили в ближайшее кафе, и попадали за перевёрнутые столики и кресла. Грузовик протарахтел через перекрёсток, и покатил дальше. Тут старпом цыкнул, взял автомат наизготовку (Оружие убитых конвоиров поделили, и у нас оказалось два автомата и два пистолета.) и показал на стойку бара, а потом – на свой нос. В заведении пахло настоящим свежим кофе! За стойкой бара никого не было, но в дальнем углу темнела дверь. Один из наших подошёл к ней, и тихонько постучал стволом "Браунинга". За дверью грохнул выстрел. Мы от неожиданности шарахнулись кто куда. Я выхватил свою пушку, Сергей и Володя взяли дверь на прицел своих автоматов. Хлопец с "Брунингом" смешно прыгнул в сторону от двери, поскользнулся, упал, и теперь не знал – то ли стрелять в ответ, то ли смеяться.

За дверью больше не раздавалось ни звука. Конечно, если бы не желудки, прилипшие к спине, мы бы срочно сделали ноги. Но из-за двери пахло так вкусно, что мы решились на попытку номер два. На второй стук уже никто не стрелял. Я крикнул по-английски, что мы с друзьями шли мимо, и решили выпить традиционный утренний стаканчик кофе с бутербродом. И не будут ли хозяева заведения так любезны, чтобы налить нам два десятка кружек побольше. У нас есть целых три тысячи долларов! Тишина была ответом.

Санек сказал, что кофе он хочет сильнее, чем в туалет, женщину и поспать вместе взятых, взял тяжёлый столик на одной железной ноге, расширяющейся книзу, и пошёл на штурм. Дверь вылетела с одного удара. Санек пригнулся, опасаясь возможной пули, потом встал во весь рост, внимательно оглядел то, что было за дверью, и сплюнул. Мы подошли поближе. Кофе там было столько, что мы его даже не допили. Он стоял на ещё горячей плите в ведёрной кастрюле. Только что сваренный! Ароматный! С настоящей гущей на дне! На полках стояли разные банки с крупами, специями и сахаром. В холодильнике лежала целая голова сыра, стояла фляжка молока и упаковка шоколадных батончиков. Мы брали кружки, заходили на кухню, перешагивали через тело хозяина в грязном фартуке, колпаке, револьвером, похожим на мой, в руке, и простреленной головой, черпали кофе половником, сыпали сколько хотели сахара, наливали молоко, отрезали сыр, и рвали целлофан с батончиков. Белый хлеб, уже нарезанный под тосты, горкой лежал в плетёной корзине на столе. После традиционного утреннего кофе мы забрали остатки сыра и хлеба с собой. Глазами я съел бы быка, но после первого же бутерброда понял, что наелся. То же разочарование наблюдалось и в глазах моих товарищей. Еда из времяпровождения, хобби, удовольствия превратилась в способ существования. И, как оказалось, требовалось её гораздо меньше, чем мы до этого могли себе представить. Я погладил свой плоский живот, потом подошёл к висевшему мутному зеркалу, и впервые за два с лишним месяца оглядел свой лик. Труп хозяина меня удивил (Задел мою всё менее нервную систему.) гораздо меньше, чем собственное отражение. Я даже оглянулся на всякий случай. На меня пялился незнакомый худой патлатый мужик с морщинами на щеках, ссадиной через весь лоб, грязный как свинья, с пыльными волосами. Я подошёл к раковине. Грязная жижа из крана капнула и кончилась, но на полу стоял жестяной бочонок из-под поп-корна, полный относительно чистой воды. Умывшись как мог, я вновь глянулся в зеркало. Грязь немного смылась, невесть откуда взявшаяся ссадина защипала, а вот пыль на волосах как была, так и осталась. "Да, придётся стричься под ноль!" – подумалось мельком.

– Выгодные мы мужики стали! – заметил матросик, сделавший себе по запарке два бутерброда, и понявший, что погорячился. – Не жрём, не бухаем, по девкам не таскаемся! Рома, помой тут посуду по-быстрому, пыль протри! Наведи порядок в заведении!