Жизнь и миг - [36]

Пиротехники энской краснознаменной воинской части гражданской обороны, которые вот уже почти тридцать лет обезвреживают их в Москве и Подмосковье, продолжают героическую, беспримерную битву за мирную жизнь столицы. В их сегодняшних действиях — та же решимость и самоотверженность, та же беспредельная любовь к городу-герою, что была в действиях солдат, до последней капли крови сражавшихся в суровые годы Великой Отечественной войны…

ТРУДНАЯ БОМБА

Легких бомб не бывает, но бывают в работе военного пиротехника трудные и очень трудные бомбы. Я расскажу о трудной бомбе Юрия Шаранина и его товарищей.

На подмосковной станции Лазарево была обнаружена тысячекилограммовая бомба. Она ушла глубоко в каменистый грунт и долгие годы ожидала своего часа. Вернее, своего мгновения, ради которого для нее изготовляли в гитлеровской Германии металл, взрывчатку, изготовляли часовой механизм, корпус.

Каждый раз, подъезжая к месту, где удалось обнаружить бомбу, Юрий Шаранин старался представить себе, какой класс, конструкцию и заряд она имеет. До встречи с бомбой он не обращал никакого внимания на обстановку вокруг точки ее падения. Если бы у него спросили, были ли вокруг деревья, поля или дома, было ли пасмурным небо или ярко сияло солнце, он, пожалуй, не смог бы ответить. Зато после работы, после всего, что называется прозаическим словом «обезвреживание», его зрительная и слуховая память способны были восстановить всю окружающую обстановку до мельчайших подробностей. Он мог вспомнить трещину на стене соседнего дома, которому бомба угрожала. Цвет земли, которую бомба могла поднять высоко в небо. Голоса, которые бомба могла оборвать навсегда…

Они приехали вчетвером: сержант Юрий Шаранин и его товарищи — Василий Манько, Анатолий Исаенко, Георгий Муратов. Они были готовы к трудному поединку с огромной, тысячекилограммовой металлической акулой, но они не представляли, сколь трудным этот поединок будет на самом деле.

Рядом проходило железнодорожное полотно. Времени на обезвреживание было мало. Они рассчитали усилия точно, но всего учесть, конечно, не могли.

Добирались до бомбы долго… Много раз в журнальных и газетных репортажах рассказывалось об этих последних минутах в работе пиротехников. Когда ковш экскаватора становится слишком грубым. Когда саперная лопатка становится опасной. Когда последние сантиметры грунта снимаются с бомбы осторожными, натренированными пальцами. Здесь, как правило, вспоминают об археологах… Может быть, такие сравнения и правомерны. Но самим пиротехникам подобные аналогии с работой археологов вряд ли пришли бы в голову. Слишком разные следы деятельности человека на Земле они ищут. Слишком разную стоимость их находки имеют.

…Они ни о чем не думали, перед ними был сырой грунт желто-серого цвета, под землей притаилась бомба, которая может стать их последней бомбой. Рядом лежало пустое железнодорожное полотно, по которому должны были пойти рейсовые поезда в сторону близкой Москвы. Бомба показала свою темно-синюю броню. Началась обычная работа — напряженный период определения системы взрывателя. Отрыли кольцо, которым смертельный груз крепился к самолету… По кольцу ничего не определишь. Но рядом с кольцом всегда находится взрыватель.

Юрий Шаранин внимательно осмотрел видимую часть бомбы.

— Часовой механизм, — сказал он, подняв голову к ребятам. — Работа будет трудной. Начнем.

И в эту секунду он почувствовал, что ноги его погружаются в ледяную воду.

— Плывун! — закричал с «борта» котлована Василий Манько. — Плывун! — повторил он. Но Юрий уже понял, в чем дело. Вмиг он оценил всю серьезность ситуации: мутная, глинистая вода начала затоплять обнаженную часть бомбы, скрывая тускло белеющие глазки взрывателя. Работать с невидимым взрывателем — самоубийство. Услышать звук часового механизма из-под воды невозможно. Сержанта затопляло по щиколотки, по колени. Он поднял руки, и три пары дружеских рук вытянули его из котлована. Ребята стояли лицом друг к другу.

— Выход один, — медленно проговорил Шаранин, — все нужно начинать сначала. Дайте щуп!

Георгий Муратов не понял, что именно решил предпринять командир, но щуп протянул немедленно.

Шаранин вновь полез в котлован. Скользя по мокрым краям колодца, он приказал приготовить трос и позаботиться о лебедке — решение, как действовать дальше, уже созрело в его голове.

Тут следует сказать о том, что в своей трудной, опасной работе военные пиротехники всегда опираются на помощь гражданских властей — помощь эта не просто шефская, а самая реальная, самая надежная: охрана места операции, тракторы, бульдозеры, машины. В данном случае, пока Шаранин спускался к желтой холодной воде, наверху уже «включилась» система помощи.

— Товарищ сержант, — услышал Юрий глухой голос Василия Манько, — трос есть. Опускать?

— Минуту! — прокричал Шаранин. — Я еще не знаю, насколько бомба ушла под воду.

Щуп он держал в правой руке, левой упирался в скользкую стену, ноги сползали по пологому выступу к воде. Бомба была в земле на глубине девяти метров. Глубина воронки, которую с помощью бульдозеристов вырыли пиротехники, около восьми метров. Сейчас щуп уходил под воду еще на метр. Юрий скосил глаза, засек белый голыш в земле над самой поверхностью воды и секунд через тридцать убедился, что вода продолжает поступать: голыш скрылся. Опыт подсказывал, что действовать необходимо немедленно.