Жизнь и ее суррогаты. Как формируются зависимости - [16]

Мое представление о зависимости, надо признать, сформировалось, когда я стала нюхать кокаин, который, как считалось, не вызывает сильного пристрастия. В это трудно поверить, особенно в свете реальных последствий потребления кристаллического кокаина (крэка), но это показывает, насколько трудно отчетливо сформулировать и определить проблему. В то время эта научная недоработка – по крайней мере в моем случае – непреднамеренно поощряла меня к употреблению наркотиков.

В 1982 году в «Сайентифик Америкен» была опубликована статья, где утверждалось, что кокаин не является наркотиком в классическом смысле этого слова, так как не вызывает болезненного пристрастия; я читала эту статью или дома, так как отец выписывал журнал, или в Колумбийском университете. Авторы статьи, Крейг Ван Дайк и Роберт Бик утверждали, что поведенческие особенности тех, кто нюхает кокаин, «можно сравнить с поведением любителей арахиса или картофельных чипсов. Постоянное жевание отвлекает людей от повседневных и важных дел, но в то же время служит источником удовольствия». Другими словами, понюшки кокаина не более вредны и прилипчивы, чем чипсы и соленые орехи. Эти утверждения были вскоре встречены насмешками и негодованием, так как потребление кокаина связывали с ростом преступности, а в вечерних телевизионных новостях часто показывали похожих на скелеты любителей кокаина. (В наши дни, однако, многие специалисты говорят о том, что чипсы и орешки являются столь же прилипчивыми и вызывают почти такую же зависимость, как кокс, что можно подтвердить эпидемией ожирения; однако в то время такая идея казалась одновременно абсурдной и еретической.)

Дело, однако, в том, что авторы стремились донести до читателей суть противоречия, затруднявшего понимание зависимости с тех пор, как словом «зависимость» стали обозначать наркоманию и болезненное пристрастие, то есть с начала девятнадцатого века. Такие угнетающие психику средства, как алкоголь, опиум и героин, вызывают физическую зависимость – сначала все больше и больше наркотика требуется для того, чтобы достичь прежнего уровня эйфории (толерантность), а затем, если наркотик принимают достаточно долго, дозу приходится увеличивать, чтобы избежать симптомов абстиненции – тошноты и тремора (ломки).

Напротив, такие стимуляторы, как кокаин и метамфетамин, не вызывают толерантности. Наоборот, результат их применения является противоположным в этом отношении, и называется этот эффект сенсибилизацией, когда эффект со временем становится сильнее на фоне снижения дозы. (К великому несчастью для зависимых от кокаина, нарастание эффектов на фоне уменьшения дозы касается не удовольствия, а таких неприятных эффектов, как тревожность и мания преследования.) Отмена стимуляторов не приводит к ухудшению физического самочувствия, как отмена подавляющих средств – героина или алкоголя; все побочные эффекты отмены кокаина и амфетамина можно считать «психологическими», а не «физическими». К таким эффектам относят раздражительность, желание добавки, плохое настроение и расстройства сна.

Проблемы, связанные с толерантностью и отсутствием признаков физической зависимости (таких, как понос и рвота) на фоне отмены стимуляторов, позволяют ученым рассматривать зависимость от них не столь тяжелой, как зависимость от алкоголя или опиатов. Вы можете хотеть понюхать кокаин или проглотить амфетамин, но у вас нет физической потребности в них, как это бывает у опиатных наркоманов или алкоголиков. В то время зависимость описывали как борьбу организма с абстиненцией, следовательно, если эта борьба не приводила к тяжелым физическим последствиям, то считалось, что данное средство не вызывает сильной зависимости или болезненного пристрастия. Поэтому такими средствами стали считать марихуану, кокаин и амфетамины, в то время как героин и алкоголь стали считать средствами, вызывающими тяжелую зависимость. Физические симптомы рассматривали как реальные и поддающиеся количественной оценке, а психологические симптомы не расстраивают телесное здоровье, и поэтому их не стоит воспринимать серьезно. При этом все – и ученые, и общество – игнорировали тот простой факт, что симптомы обоих типов являются результатом биохимических изменений или структурной перестройки в мозге, то есть являются в полном смысле телесными.

Я и сама в тот период разделяла общепринятый взгляд, и именно поэтому присоединилась к программе лечения метадоном. Я была искренне уверена, что облегчение опиатной абстиненции с помощью медленного уменьшения дозы в конце концов вылечит меня, а бросить вводить кокаин, который вообще практически не вызывает пристрастия, не составит никакого труда. Каждый день лета 1988 года буквально кричал мне в уши, насколько ложными были такие представления.

Таким образом, начав получать лечение детоксикацией, я по-прежнему не очень хорошо представляла себе, что такое зависимость, но зато твердо знала, чем она не является. Я поняла, что зависимость – это не просто физическая потребность в каком-то веществе, которое принимают, чтобы избежать ломки. Но это нисколько мне не помогло. Физические симптомы ломки – это ничто в сравнении с психологическим желанием: в зависимости важно, что вы хотите и – да! – верите, что испытываете потребность, и это неудержимое желание не зависит от того, мучаетесь вы в этот момент от абстиненции или нет. В моей жизни было пять эпизодов ломки, и я обнаружила, что физические мучения не сочетались с повышенным желанием принять дозу, как раз наоборот. Наибольший риск рецидива и возобновления введения героина возникал как раз тогда, когда физически мне становилось лучше. Я уговаривала себя, что в ломке нет, собственно говоря, ничего страшного, и я могу в любой момент на время остановиться, чтобы не доводить дело до физической зависимости.