Жизнь и другие смертельные номера - [3]

– Либби? У тебя все в порядке? – Том кинулся ко мне, обнял за плечи. Слава богу, он дома. Том работал в небольшой архитектурной и градостроительной фирме, в которой не придерживались строго графика, поэтому он часто уходил из офиса в три-четыре часа, чтобы побродить по городу, а потом заканчивал работу вечером дома.

– Том! – провыла я. – Как это могло случиться?

– Либби… – опасливо произнес он и отпустил меня. Это застало меня врасплох: разве ему не полагается гладить меня по голове и утешать? – Ты все знаешь, да?

– Конечно, я все знаю! – У меня закружилась голова. Я-то знаю, а вот Том откуда? Разве у нас нет законов, запрещающих показывать чужую медицинскую карту без согласия пациента? Хотя я, конечно, записала его координаты в договоре о конфиденциальности, который заполнила перед операцией. Может быть, доктор Сандерс так всполошился, когда я сбежала из его кабинета, что решил предупредить Тома?

– О господи, – сказал он. – Я не хотел, чтобы ты узнала именно так. Это О’Рейли проболтался? – спросил он, имея в виду своего лучшего друга, которого, сколько я помню, называл исключительно по фамилии.

Откуда О’Рейли мог знать, что я умираю от рака? Я официально выказала недоумение. Утерла слезы рукавом жакета, порылась в ящике кухонного стола, где держала пару очков про запас. Накололась о ножницы, нащупала очки и водрузила на нос. Одной дужки не хватало, так что сидели они кривовато, да и не очень мне уже годились, но диоптрий хватало, чтобы я могла увидеть, что на лице Тома написано что-то вроде ужаса. У меня упало сердце: видимо, он не так отважен, как мне казалось. «Спокойствие, Либби, – приказала я себе. – Ты нужна Тому».

– Просто я ходил к этому новому психотерапевту… – сказал он.

К психотерапевту? Отлично. Я правда не думала, что Том из тех, кто ходит к мозгоправам, но, по крайней мере, это поможет ему пережить мою смерть.

– Либби, ты меня слышишь? – спросил он, неотрывно глядя на меня.

Я мигнула.

– Что? Нет. Что ты сказал?

– Вполне возможно, что я… гей.

У меня закружилась голова, я почувствовала, что стукнулась позвоночником о край холодной мраморной стойки.

– О боже, – сказала я, уцепившись за руку Тома.

– Либби, – произнес он, привлекая меня к себе, – мне так жаль. Ты в порядке?

– Я… я в полном порядке, – ответила я; я всегда так отвечаю на этот вопрос.

Том смотрел на меня глазами, полными непролитых слез.

– Спасибо, – робко произнес он. – Спасибо, что так говоришь. Ты ведь давно знала, правда? В глубине души.

До этого момента все, что он говорил, как-то не до конца доходило до меня. Теперь наконец дошло. Охренел он, что ли? Я знала, что из-за глобального потепления гибнут белые медведи, что население Китая несколько лет назад перевалило за миллиард и что в слове «контрстратегия» шесть согласных подряд. И при этом понятия не имела, что мой дружок детства, человек, которого я любила почти двадцать лет (двадцать лет!), испытывает сексуальное влечение к мужчинам.

– Нет, нет-нет, – сказала я, втягивая голову в плечи до полного исчезновения шеи, – об этой своей способности я узнала исключительно потому, что моя начальница Джеки всегда просит меня не делать так, выдав перед этим другую невероятную просьбу: «Либби, купи мне кремовое пятнистое покрывало из альпака в свой несуществующий обеденный перерыв и, пожалуйста, перестань фокусничать со своей шеей, а то ты похожа на черепаху, ладно?»

– Я же не говорю, что нашему браку конец, – говорил Том, крепко обнимая меня. – Я так люблю тебя, ты же знаешь. Просто… я пытаюсь понять, кто я. Я с этим боролся годами – Либби? Либби, что ты делаешь?

Я не готова была ответить на этот вопрос – высвободившись из его объятий, я обнаружила, что роюсь в другом ящике, где мы держали столовое серебро, которое по-прежнему блестело так же, как восемь лет назад, когда мы выбирали его для своей свадьбы. Я достала вилку и залюбовалась ею. Она так и сверкала в лучах люстры – извините, «световой скульптуры», на которую Том потратил целое состояние, хотя мы по-прежнему выплачивали его образовательный кредит.

– Да ничего, – сказала я и метнула вилку в его руку, которую он положил на мраморную стойку.

– О-о-ох! Зачем ты так делаешь? – взвыл он. Вилка упала на пол, так что не могла впиться глубоко, но Том прыгал по кухне и махал рукой, будто обжегся или, понимаете ли, укололся. – Я тебе изливаю душу, а ты втыкаешь в меня вилку, как в кусок мяса! Да что с тобой, Либби?

– Со мной? – я уставилась на него диким взглядом. Я чувствовала себя слегка плотоядной. – Что со мной?

Список того, «что со мной» значительно вырос за исключительно короткое время. Прежде мои проблемы сводились к неисправимо кудрявым волосам, заднице, не влезающей в идеальные во всех других отношениях брюки, и осознанию того, что, хотя я знаю свое дело, моя работа мне разонравилась с тех пор, как в офисе появился Буш-младший. Теперь я умираю от рака и хочу убить собственного мужа, которого, как выяснилось, привлекает набор хромосом, отличный от моего собственного.

– Ты всегда так поступаешь, – сообщила я.

Все еще баюкая свою руку, он сделал шаг назад.

– Как именно?