Жизнь Габриэля Гарсиа Маркеса - [83]

ХАЙМЕ АБЕЛЬО БАНФИ. Он всегда был очень верен друзьям, но в то же время абсолютно непреклонен, если дело доходило до разрыва. Вон с некоторыми людьми он порвал окончательно и бесповоротно и больше никогда уже с ними не разговаривал. Очевидно, что случай с Варгасом Льосой — из этой же категории.

Глава 32. Рыбий жир

История, в которой все с большим знанием дела рассуждают о том, какой Гарсиа Маркес гениальный и талантливый

РОУЗ СТАЙРОН. Он изумительный рассказчик и утверждает, что в их семье непревзойденной рассказчицей была его бабушка и он научился от нее. Он жил с бабушкой, когда был маленьким. И говорит, что у его мамы дар рассказывать истории открылся с возрастом, хотя раньше никак не проявлялся. Да, все дело в том, что он жил с бабушкой. К тому же, по его словам, умение хорошо рассказывать — это, скорее, врожденный дар, который передается по наследству. Многие считают — и это вполне естественно, — что способности к рассказыванию они переняли от своих бабушек, которые в детстве им тоже всякие истории рассказывали.

ГИЛЬЕРМО АНГУЛО. Однажды он меня спрашивает: «Знаешь, что такое быть хорошим писателем?» Нет, говорю, не знаю. «Писатель — это тот, кто пишет строчку, вселяющую в читателя желание прочитать следующую за ней». И действительно, даже в его неудачных вещах сразу видно, как мастерски он владеет словом, и ты только диву даешься: «Какой восхитительный слог! Как это он нашел такие слова?»

ЭЛИХИО ГАРСИА МАРКЕС. Мама говорит, Габито потому такой умный получился, что она, когда беременная им была, в больших количествах пила витаминную эмульсию Скотта. Это единственная из ее двенадцати беременностей, во время которой она принимала рыбий жир. Вот благодаря чистому рыбьему жиру Габито и вышел таким смышленым. Мама утверждает, что он родился, благоухая эмульсией Скотта.

РАФАЭЛЬ УЛЬОА. Я действительно верю в то, о чем говорит старик Габриэль Элихио. Что Габо — бицефал. Ну, имеет два мозга.

РОУЗ СТАЙРОН. Не знаю, так ли оно для остального мира или не так. А для меня — и это факт — Макондо абсолютно реален, и это повлияло на мои представления о Латинской Америке. Безусловно, у меня уже сложилось к тому времени совсем иное политическое представление о Латинской Америке, то есть я имела возможность видеть Латинскую Америку извне, со стороны, собирая впечатления от работы в Аргентине, в Чили, Уругвае. Мои занятия правозащитной деятельностью давали возможность смотреть на это под иным углом зрения, с таких же позиций, с каких я воспринимала Центральную Америку. Потому не буду утверждать, что Макондо превратился для меня в образ всей Латинской Америки, но, конечно, с теми, кто там не бывал, определенно это и происходит. Когда мы с Биллом приехали на кинофестиваль в Картахену и отправились гулять по городу, я вдруг осознала, к своему удивлению и радости, что узнаю его, что уже знакома с этими местами по книгам Габо… даже банки со сладостями на рынке — и те я, кажется, видела раньше. Настолько подробно у него описано. Он изобразил это как реальность. Это и есть реальность. И мне нечему было удивляться, я ее уже знала.

Я из Балтимора, юг не так уж далеко. И этого южного колорита, энергии, темпераментности, моря света — всего там хватает. Я сразу вижу по книгам Габо, что он читал Фолкнера. И, что интересно, изображенный Габо городок, его городок, я представляю себе живее, чем тот, что нарисовал Фолкнер.

ПАТРИСИЯ КАСТАНЬО. Есть нечто прелюбопытное, на что стоило бы обратить внимание. Помните одну из историй Габо тех времен, когда он для «Эль Эспектадора» писал? Описывая там, сколько всего магического вокруг него творится, он вспоминает, что однажды общался с каталонским не то писателем, не то редактором, приехавшим в Картахену повидаться с ним. И в подробностях говорит обо всем, что происходило в те два дня, и о том, что тот господин ему сказал: «Нет, позвольте, прошу прощения, но у вас даже нет воображения. С чем бы я в этих странах ни сталкивался — это все безумие». Дальше он повествует о приключениях того господина. И самый яркий эпизод — это когда они в воскресенье обедали в доме у его матери в Картахене и в дверь вдруг позвонила женщина. Она была в тунике, какие в Гуахире крестьянки носят. Заходит она, здоровается, мол, я двоюродная кузина такая-то, пришла умереть. Ей приснилось, что она скоро умрет, вот она и явилась попрощаться с родными.

РОУЗ СТАЙРОН. Когда читаешь Габо, складывается впечатление, будто всю Латинскую Америку читаешь. Или внезапно постигаешь всю ее целиком. Или тебе кажется, что ты все о ней понимаешь.

ЭДМУНДО ПАС СОЛЬДАН. Если говорить о Гарсиа Маркесе, то он — именно тот, кто поведал нам обо всем континенте. В его книгах — вся Латинская Америка. Прежде я не воспринимал как Латинскую Америку те места, в которых вырос. Хорошо это или плохо, но мой мир был городским, урбанизированным. И мир тропиков я мог видеть лишь издалека. А места, где я рос, совсем не были Латинской Америкой.

ИЛАН СТАВАНС. Нашему поколению приходилось идентифицировать себя, противопоставляя Гарсиа Маркесу.

АЛЬБЕРТО ФУГЕТ. Я посещал литературные курсы, и все мои сокурсники, кроме меня, были поголовно заражены вирусом Габриэля Гарсиа Маркеса. Это не просто восхищение — это зацикленность на нем. И я чувствую, что чтение Гарсиа Маркеса в определенном возрасте способно причинить человеку много вреда. Проще говоря, я б его запретил. Как латиноамериканец. Такое чтение может очень пагубно повлиять, оставить тебя ущербным на всю жизнь.