Жизнь - это судьба - [32]

Вскоре к нам приехала начальница — как всегда хладнокровная, бодрая и невозмутимая. Она быстро оценила ситуацию, сказала, чтобы я не тревожилась, и, строго взглянув на меня, приказала отправляться в постель, немного поспать.

— Как долго вы уже на ногах? — спросила она.

Я беспомощно пожала плечами, утратив всякое представление о времени.

— Она вообще еще не уходила отсюда, — ответила за меня Рейн.

— Вы что, с ума сошли, Вики? — Я еще никогда не видела начальницу такой сердитой. — Вы хотите заболеть? Почему не отдыхаете?

— Но я здесь за старшую и должна следить, чтобы... Я хотела сказать: у нас кончился чай и...

— Не считайте себя незаменимой, — резко перебила меня начальница. — Рейн в не меньшей степени, чем вы, способна управлять магазином. И она останется за главного до закрытия в полночь. Вы слышали, Рейн? Теперь о снабжении. Дайте мне список нужных вам товаров, и я позабочусь о том, чтобы их немедленно привезли. Есть распоряжение: обеспечивать лагерь в первую очередь, так что вы будете получать все необходимое без каких бы то ни было проволочек — Составьте список, Вики, и ступайте немедленно спать. Ни под каким видом вы не должны покидать свою палатку до завтрашнего утра. Вам ясно?

Получив от меня заверение, что я уяснила суть приказа, она уже заметно мягче продолжала:

— Вы все великолепно справились со своими обязанностями. Комендант лагеря очень хвалит вас, и я горжусь вами, искренне горжусь. Здесь было много неразберихи, но самое худшее уже позади. Завтра, я думаю, все утрясется и дела пойдут на лад. Руководство рассчитывает получить морской транспорт для двух тысяч человек. Завтра утром или, в крайнем случае, к вечеру.

Подождав, пока я закончу составлять список требуемых товаров, начальница прошла со мной по дощатому настилу до палатки, по дороге читая мне суровую лекцию об ответственности руководителя.

— Безусловно, — говорила она, — начальник должен подавать пример подчиненным. Но это не значит, что ему следует работать до полного изнеможения, как это делаете вы, Вики. Ведь вы впервые командуете людьми, не так ли? Запомните мои слова. Вам нужен сон в такой же мере, как и остальным, — тот факт, что вы нацепили на погоны дополнительную звездочку, не превратил вас мгновенно в сверхчеловека, способного обходиться без регулярного отдыха. Эту истину вы должны хорошенько усвоить, чтобы иметь возможность как следует выполнять свои обязанности. Во всяком случае, — улыбнулась она, — столь бурная деятельность помогла вам отвлечься от других забот и мрачных мыслей, верно?

С трудом улыбнулась я в ответ. Конечно, верно. Я не вспоминала о Конноре с момента прибытия в лагерь. У меня не было времени думать о чем-нибудь другом, кроме непосредственных и безотлагательных проблем, касающихся магазина и наших покупателей.

— Да, — согласилась я, — это сущая правда, сударыня.

— Прекрасно, — сказала она, коснувшись ладонью моей руки. Затем, открыв сумочку, она достала письмо. — Пришло сегодня утром. На конверте австралийская почтовая марка. Надеюсь, что это именно то письмо, которое вы ждете. Но если хотите последовать моему совету, — хотя я сомневаюсь, чтобы вы меня послушались, — отложите чтение и сперва как следует выспитесь. А пока до свидания, Вики. Увидимся завтра.

Я стояла у входа в палатку и смотрела ей вслед, сжимая в руке письмо. Оно было от Коннора. Я сразу же узнала по почерку и заметила, что его переслали из Шиллонга. Значит, Коннор отправил второе письмо вскоре после первого. Игнорируя мудрый и добрый совет начальницы, я трясущимися пальцами разорвала конверт. На довольно заляпанном листке рисовальной бумаги Коннор кое-как нацарапал:

«Это поступило для тебя, и я подумал, что будет лучше, если я перешлю послание тебе. Настойчивый парень—твой десантник, тебе не кажется? И весьма приятно знать, что он очень даже живой. Надеюсь, тебе удастся наладить с ним связь—его упорство должно быть вознаграждено...»

Ниже своей подписи Коннор весьма искусно нарисовал тушью небольшую клетку, железные прутья которой с одной стороны взламывала мускулистая волосатая рука изображенного в карикатурном виде солдата XIV армии, обвешанного гранатами и вооруженного огромным охотничьим ножом гурков Для пущей уверенности в том, что смысл рисунка не ускользнет от меня, он на стреле, пронзившей символическое сердце, написал: «Твой десантник». К листку сзади было прикреплено запечатанное письмо с адресом на конверте, выписанным четким почерком Алана...

Мучительное отчаяние овладело мною, сразу сдавило горло, перехватило дыхание. Из глаз полились горячие слезы. Сказывалось крайнее утомление, хотя до этого момента я чувствовала себя довольно сносно. Моя нервная система настолько расшаталась за последнее время, что я стояла у палатки и плакала открыто, не стесняясь, как плакал бывший военнопленный над своей грудой пирожков, так же, как и он, почти не чувствуя собственных слез. Какие же напрасные, просто идиотские, обманчивые надежды пробудились во мне, когда начальница вручила мне письмо с австралийской почтовой маркой. Теперь от них не осталось и следа. Меня удивляла собственная глупость, позволявшая все еще на что-то надеяться. Мой брак с Коннором потерпел крушение, под ним следовало подвести черту. Для него самого этот союз уже ничего не значил, да и для меня постепенно утрачивал то значение, которое я вначале придавала. Коннор позволил себе превратить нашу недолгую семейную жизнь в объект злых шуток, насмехался над Аланом, над собой, надо мной, а также над моими безуспешными попытками привязать его к себе. Иронический рисунок ранил сильнее любых слов, потому что от него веяло откровенной издевкой. Никакие слова, которые он мог высказать, не могли быть более жестокими, не могли убедительнее свидетельствовать о полном взаимном непонимании и о бесповоротности разрыва. Так ведь это я желала окончательного ответа, промелькнуло у меня в голове, хотела знать наверняка, что Коннор меня не любит.