Жизнь Будды - [67]

Познанием этих истин можно достигнуть вечного успокоения от страданий, мудрости, просвещения, нирваны, т. е. такого душевного состояния, когда уничтожается всякая жажда бытия и исчезают все страсти, — состояния, которому ничто не соответствует в мире, оно выше всякой действительности, в нем существо, отрешенное от всякого движения жизни, погружается в совершеннейший душевный покой, и наоборот, неведение, незнание этих истин служат источником всех зол жизни. Кроме познания этих четырех истин, люди для достижения нирваны должны были освободиться еще от следующих «десяти цепей», приковывающих их к существованию: во 1-х, от заблуждения, что «я», индивидуальность или душа, неизменны; во 2-х, от сомнения в том, что существует путь к освобождению от перерождений; в 3-х, от убеждения в том, что разные религиозные обряды — молитвы, жертвы, почитание религий и прочие обряды и церемонии ведут к спасению; в 4-х, от чувственных страстей и желаний; в 5-х, от ненависти и недоброжелательства к своим близким; в 6-х, от любви к земной жизни; в 7-х, от желания будущей жизни на небе; в 8-х, от гордости; в 9-х, от высокомерия и, наконец, в 10-х, от неведения. Познавший четыре истины спасения и освободившийся от «десяти цепей», по учению Сакиа-муни, мог достигнуть последней степени нравственного совершенства, совершенства Будды и вместе с тем нирваны. Низшие степени совершенства, присущие людям, не вполне познавшим истину и освободившимся от 10 цепей, но близко стоявшим к достижению совершенного познания, присваивали этим людям познания арахатов (высшая степень) и анагаминов (низшая степень).

Но этого совершенства в постоянной жизни может достигнуть очень незначительная часть людей и именно тех, которые решатся покинуть мирскую жизнь; большая же часть людей, преданная суетной и мирской жизни, не в состоянии достигнуть совершенства, а может только, смотря по своим делам, улучшить или ухудшить свою будущую жизнь и, следовательно, приблизить или удалить блаженную минуту вечного успокоения в нирване, и только в редких случаях и при особенно благоприятных условиях человек, ведя мирской образ жизни, мог достигнуть степени анагамина.

Здесь, как мы видим, Сакиа-муни признает верование браманов в переселение душ и в соединенный с этим верованием закон воздаяний.

По легендам, во время своих созерцаний Сакиа-муни часто видел целый ряд своих перерождений, а также и перерождений других существ. В своих беседах с учениками он часто упоминает о них. Он говорил: «В такое-то время я был там-то и там-то, говорил на таком-то месте, носил такое-то имя, принадлежал к таким-то фамилии и касте, жил столько-то лет так-то и так-то, то окруженный счастьем и богатством, то нищетой и бедствиями. После смерти я возвратился в мир в таком-то месте, у меня была такая-то судьба, наконец, я увидел свет здесь и сделался учителем».

Трудно допустить, чтобы Сакиа-муни нарочно выдумывал подобного рода рассказы, скорее, они являлись результатом галлюцинаций, испытываемых им во время созерцания, или же он прямо брал их из народных преданий и пользовался ими для выражения своих нравственных истин, сближая события давнего времени с происшествиями, которых он был очевидцем.

Вообще он придавал верованию в переселение душ и закону воздаяния только нравственное значение.

Последний был одним из основных принципов учения Сакиа-муни, и он при всяком удобном случае говорил о нем.

Всякое существование зависело от дел, добрых или злых, совершенных в предыдущие рождения. «Черное, — говорил Сакиа-муни, — отличается черным, белое — белым. Дело — начало и причина всякого существования». Сумма дел, совершенных существами, поддерживала существование вселенной со всеми ее степенями и разрядами, а качество дел определяло для существа будущую форму рождения. Кто совершал злые дела, за тем следовало страдание, как «колесо следует за шагом вьючного животного», кто же творил добрые дела, за тем следовали счастье и блаженство, «подобно тени, никогда его не покидая».

Этот закон воздаяний обусловливался моральным порядком вещей (кармой), законом связи причины и следствия.

«Строгая постоянная справедливость царствует в мире повсюду. Каждое дело приносит свой плод, и ничто не может спасти человека от последствий его поступков. Ни в отдалении неизмеримого мирового пространства, ни в пучине моря, ни в глубине горных пропастей не найдешь ты места, где бы мог избегнуть последствий твоих поступков», — говорится в Дхаммападе[4].

Таким образом, мы видим, что Сакиа-муни придавал большое значение личности человека, его воле, — всякий человек, ведя справедливую и строгую жизнь и исполняя нравственные правила, данные Сакиа-муни, мог надеяться достигнуть со временем избавления от страданий. В одном из своих изречений он советует дорожить формой благородного человека, в которой только и возможно освобождение от переселений и которая достается в удел существу редко, через тысячелетия.

В этом отношении учение Сакиа-муни сильно рознится от учения браманов.

Отрицая бытие Брамы, к которому все сводилось в браманстве, Сакиа-муни вместе с тем отвергнул и первобытный идеалистический пантеизм (он не признавал божества как чего-то неизменного, как и остальные существа) и все источники браманского религиозного учения — Веды с их объяснениями, всю браманскую теологию с ее запутанною, софистическою диалектикой, с ее многообразной обрядностью и жертвоприношениями.