Жизнь Амброза Бирса - [50]

«Вы же не станете утверждать, что одежда бессмертна?» – шутливо спросил я.

«Конечно, буду, – в тон ответил он. – На моей стороне евреи и христиане. Они рассказывают так много случаев о том, как святые и пророки появляются на земле. Мы не можем представить, что эти святые столь нескромны, чтобы явиться в своих небесных одеяниях. Их шкафы набиты земной одеждой».

По моему мнению, рассказы Бирса о призраках – лучшие из всех, чтобы были написаны. Они замечательны сами по себе, без призраков, это великие рассказы. У меня есть причины считать, что каждый сюжет Бирс придумал сам, абсолютно не испытывая влияния другого автора или другого человека. Эти сюжеты невероятно. Удивляешься, как ум смертного мог выдумать столь чудесные творения.

«Персонажи таких историй, – говорил он, – обычно вызывают презрение. За исключением святых и пророков, которые ведут себя более сдержанно. Обыкновенный призрак подкрепляет моё всегдашнее убеждение: я беру наличные, а кредит мне не нужен».

Он постоянно цитировал стихи старины Омара.

«Страх темноты естественен, – считал Бирс. – Наверное, он никогда не пройдёт. Это наследие первобытных предков. Кроме того, находиться в темноте – это неудобно. Насколько возможно, рассказы о призраках нужно читать при тусклом свете, поздно ночью. Читать истории о сверхъестественном в разгаре дня – это несправедливо и по отношению к автору, и по отношению к читателю. Читатель должен быть один и в нетопленой комнате».

II

Бирс утверждал, что, как и все остальные люди, он немного суеверен.

«Не важно, насколько велик ваш интеллект, – говорил он, – насколько обширен ваш опыт, не важно, что суеверия, знаки, знамения и тому подобное не подтверждаются, но наши праотцы оставили нам наследие, которое мы не сможем растранжирить».

Он смеялся над знаками, предсказаниями и прочими бабьими сказками. Но он защищал того, кто искал белую лошадь, когда видел рыжего, того, кто загадывал желание в полнолуние, а потом молчал, пока ему не зададут вопрос, на который можно ответить «да», чтобы луна выполнила желание, того, кто радовался при виде воза с сеном на городской улице и загадывал желание, надеясь, что оно сбудется. Он поощрял того, кто отказывался проходить под лестницей или раскрывать зонтик в помещении. Поскольку пить при упоминании мертвеца – к неудаче, он при этом не доносил стакан до рта, менял тему, а затем выпивал. Это была уступка атавизму. Убив змею, которая пересекла его тропу, он обходил коварное животное. Подобную слабость он приписывал и своим персонажам. За эти суеверия были ответственны его предки. Он заявлял, что слишком уважает своих предков, чтобы стыдиться их обычаев, поэтому сам следует им.

Определение призрака из «Словаря Сатаны»:

«Призрак, сущ. – внешний и видимый признак внутреннего страха.

Он увидел призрака.

Призрак стоял – о ужас! –

На тропе, по которой он шёл.

Он остановился и хотел убежать.

Земля затряслась под ногами,

Когда он увидел призрака.

Он почувствовал, что теряет сознание,

Ужасное видение обездвижило его,

Круги плавали перед глазами.

Он дико ринулся прочь, а затем

Он увидел столб».

Глава XV

О расовых и религиозных предубеждениях

I

Южане говорят, что когда «проклятые янки» вторглись на их «священную землю» и разрушили жалкую старую хижину дяди Тома, они ожидали, что не увидят никакой разницы между чёрными и белыми, кроме пигментации. Они и не увидели – большинство из них вернулось домой, не встретив ни одного чёрного лица. Бирс, неопытный юноша, в этом отношении не отличался от большинства своих товарищей по оружию. Но когда он добрался до небес – «негритянских небес», как называют город Вашингтон – он был вынужден очень много узнать о жизни негров. Он был ею увлечён. И меня она всегда остро интересовала. В нём, несмотря на увлечение, возникла нелюбовь к неграм как к расе, хотя он никогда не распространял свою антипатию на личности. Но как он презирал «их чёрную шкуру, их грязные лица, их зловонный аромат!».

«Нил, – как-то сказал он, – для меня остаётся тайной, почему среди них встречаются желтоватые лица. Неужели какой-нибудь южный джентльмен может быть виновен в подобном?»

«Нет», – отозвался я.

«Поясните, любезный сэр. Откуда же этот цвет кофе с молоком?»

«Извольте, сэр, – ответил я, – я вам доставлю удовольствие и объясню всё в лучшем виде. Есть у меня одна теория, и наблюдения её подтверждают. Этот саквояжник, этот пресловутый скалаваг[146], которого вы нам навязали, этот любитель ниггеров, этот змей, который высосал из нас все соки, этот болван, сэр, хотел сделать белого человека из чёрного. Вот эти желтушные люди – продукт его полууспешного эксперимента».

«Я вам верю, Нил, поскольку с большим уважением отношусь к любовным умениям этого саквояжника, но вы должны признать, что южные джентльмены приняли участие в производстве этого отбелённого народа».

Со временем нелюбовь Бирса к неграм ещё больше усилилась. Он говорил, что если бы знал эти создания в 1861 году так же, как он знает их в 1906, у него возникло бы искушение сражаться за Юг. Это была шутка. Бирс был сторонником Союза, поскольку ничего не знал о политическом положении. В молодости он был «поверхностным» и «добился успеха» благодаря своему невежеству, как бывает со всеми молодыми людьми. Поэтому он сражался за негров.