Жизель до и после смерти - [7]

— А вас я знаю! Я видел однажды спектакль, где вы танцевали. Вы были, как волшебное видение, как белый мотылек, что кружится в лунном свете на лесной поляне. И еще мне очень нравится, как вы улыбаетесь, — он тоже ей улыбнулся, — И я счастлив, что до Берлина мы поедем вместе!

— Я тоже рада нашему знакомству, Андрей Петрович. Я впервые еду так далеко одна. Мне было бы неуютно без спутника. А теперь расскажите мне, ездили вы уже за границу?

Лидия с увлечением слушала рассказы Туровского о поездках с матерью в Италию и на юг Франции, о студенческих путешествиях по Германии. Германию он хорошо знал, любил и изъездил вдоль и поперек, особенно Гарц и Тюрингию.

— Как жалко, что вы едете дальше, мне бы хотелось вам показать все это. А что вы делаете в Вене, Лидия Викторовна?

— В Вене у меня несколько выступлений, а потом вся труппа уезжает в Монте-Карло. Как жалко, что вы не можете поехать со мной! — воскликнула Лидия импульсивно и страшно смутилась, — я хотела сказать, что мы с вами как будто давным-давно знакомы, и мне хотелось бы все, что я увижу, увидеть вместе с вами, — Лидия смело поднимает на него глаза.

Действительно, Лидия чувствует к Туровскому удивительное доверие и симпатию. Ей нравится его открытое лицо с очень яркими серыми глазами, копной русых волос и русой бородкой. Это лицо притягивает ее взгляд постоянно, и она даже не замечает, что все время улыбается, когда смотрит на него. Но она так же чувствует в нем мужскую силу, с которой еще не сталкивалась в жизни. Она не пугает ее, и Лидия удивлена этим: после своего трагического приключения она привыкла сторониться мужчин и замечает в них только замаскированную похоть. Даже Мишеля она старается избегать, тяготясь его постоянным влюбленным взглядом, в котором всей кожей чувствует плохо скрытое желание. Тут Лидия лукавит сама с собой, потому что больше страшится своего ощущения лихорадки в крови, когда он рядом. С Андреем же Петровичем ей очень свободно и легко. У них нашлись общие интересы, когда они заговорили о музыке, которую оба любили. А потом оказалось, что оба посещали вечера поэзии, которые иногда устраивались для любителей, и они никак не могли закончить разговор, с сожалением разойдясь на ночь по своим купе.

В Варшаве поезд стоял достаточно долго и Андрей Петрович пригласил Лидию пообедать, а потом предложил немного прокатиться по городу, чтобы посмотреть вместе с ним мост через Вислу. Обед в ресторане прошел очень весело, Лидия хотела попробовать совершенно незнакомые польские блюда и заказала бигос, который оказался тушеной капустой с кусочками разных колбас и ветчины, а на десерт — знаменитую польскую мазурку — изумительное пирожное с фруктами и сбитыми сливками. Она сокрушалась, что не может устоять перед соблазном даже под страхом растолстеть от такой еды, Андрей Петрович подшучивал над ней, называя сладкоежкой, и заказал к кофе по рюмке вишневой запеканки. После этого, совсем развеселясь, они сели в открытый экипаж и отправились в город. Лидия попросила заехать в магазин купить себе перчатки. Они отправились в Старо Място, где была масса модных магазинов и лавочек, и Лидия, как завороженная, остановилась у витрины шляпной мастерской. Она была не модница и одевалась скромно, но перед красивой шляпкой устоять не могла. Андрей Петрович тут же предложил войти и посмотреть товар поближе. Модистка выложила перед Лидией гору шляп, расхваливая их как новейшие парижские модели. Шляпы, действительно, были хороши. Лидия примеряла одну за другой, каждый раз поворачиваясь к Андрею Петровичу и вопросительно глядя на него. Он сначала делал гримаску удивления, а потом восторга, и они смеялись. Наконец Лидия надела черную шляпу с большими полями, которая ей необычайно шла, делая ее лицо из-под черных полей романтичным, а глаза — огромными и загадочными. Андрей Петрович так пристально на нее посмотрел, забыв про игру, что Лидия смущенно опустила глаза.

— Вы непременно должны купить себе эту шляпу, Лидия Викторовна, — убежденно сказал он, — если бы я смел, я бы подарил вам ее. Вы необыкновенно хороши в ней.

Лидия кивнула и подозвала модистку расплатиться. Врожденный тонкий вкус подсказал ей купить длинные черные перчатки, хотя собиралась она покупать серые. В простом кремовом пальто, облегающем ее безукоризненную фигуру, в черной шляпе и перчатках она прибрела совершенно парижскую элегантность. Андрей Петрович по-новому подал ей руку, ведя к экипажу, словно с этой дамой уже нельзя было вести себя так шутливо и свободно, как с той молоденькой девушкой, которую он привез в магазин. Приехав к Висле, они пошли пешком через мост и остановились на середине, глядя в воду.

— Правда, говорят, что в Висле живет русалка, которая помогает несчастным девушкам?

— Я не знаю, может быть. А что вы имеете в виду, говоря про несчастных девушек? Несчастных в любви?

— Разве только в этом бывает несчастье? Я говорю не о любви, которая всегда — счастье, по-моему, а о тех обстоятельствах, которые не приносят ничего, кроме нравственных страданий именно из-за отсутствия любви. Простите, вам это должно быть не интересно.