– Как я могу это сделать? Только ты сам. – Она вновь ткнула пальцем ему в грудь: – Помнишь, это – оболочка. Ты настоящий – внутри. Ты решаешь, каким тебе быть, каким правилам подчиняться, во что верить. Ты, и никто другой.
У Лайдра не нашлось ни слов, чтобы ответить, ни мыслей, чтобы понять. Он сидел, вцепившись руками в невесомый лист, а губы сами собой пытались шептать заученные молитвы. «Спаси нас, Ятвер, Великий и Могучий, Единственно Ведающий, Хранящий Истину, Безжалостный и Ревнивый, Повелитель всея, Творец и Разрушитель…»
Саэ отступила.
– Ладно, я ведь не тороплю. Давай отвезу тебя назад, к твоей лодке. И думай, сколько пожелаешь. Может, завтра надумаешь, может – послезавтра. Может, когда-нибудь.
Обратно они летели еще быстрее. Или Лайдр не замечал ничего вокруг оттого, что был слишком занят. Он думал. Пытался понять, что значит для него Земля, дом, привычный мир вещей. И что значит Саэ.
Очнулся, только когда плюхнулся на дно лодки. Кажется, здесь ничего не изменилось за время его отсутствия. Лучина не прогорела и наполовину, снасти были по-прежнему туго натянуты. Лишь на одной судорожно трепыхался, раздувал ярко-сиреневый гребень фазарик.
Превращаться в девушку Саэ не стала. Только крылом махнула на прощание: «До встречи!» – и полетела прочь. Лайдр смотрел ей вслед и думал, как хорошо, что она дала время на размышление. Завтра он обязательно что-нибудь придумает. Или послезавтра. Или когда-нибудь…
А потом все случилось так быстро и неожиданно, что он только и успел рот открыть, словно готов был крикнуть. Куда кричать? В Пространствах нет звуков. Наверное…
Из-за скалы медленно и неотвратимо выдвигался бушприт корабля. Боевого фрегата, одного из тех, что приписаны к Гландиру. А из-за соседнего астероида выплывал второй. И третий спешил от форта. Они окружали его лодку. Нет, не лодку! Они окружали Саэ.
Лайдр прикусил губу от отчаяния – он ведь так и не сказал ничего об охоте, забыл предупредить! А теперь поздно.
Прямо перед золотой птицей вспыхнули рубиновые лучи. Силовая сеть – это тебе не стальные канаты! Должно быть, много служителей стоит сейчас на палубах кораблей. Должно быть, все, сколько их есть в Гландире. Все – на одну девчонку.
Дрожь прошла по телу птицы. Но стать лучом света, быстрым и неуловимым, она не успела. Заряженные молитвами иглы пронзили пространство, впились в золотое тело. Разорванное крыло беспомощно дернулось.
Саэ все же сумела обратиться – перешла в свое дельфинье обличье. Белая молния ударила по несущимся навстречу иглам. Но тех было слишком много.
Астер отступил. Развернулся, поплыл прочь от ловушки, назад, к лодке. Он спешил к Лайдру! Иглы догоняли его. И с каждым попаданием движения астера становились медленнее, и все тусклее горел его золотой огонь.
Последний раз он изменил форму. За борт лодки ухватились слабеющие пальцы.
– Лайд, помоги… Не дай им поймать меня…
– Но что я могу сделать?
– Освободи… это только оболочка…
– Как?!
Саэ не ответила. Фиалковые глаза смотрели на гарпуномет.
Лайдр попятился. Замотал головой.
– Нет, я не могу…
Но руки уже брали оружие: «…на костре смеются от радости, что наконец-то их в огонь бросили. Облегчение это для них после пыток».
– Не смотри… – прошептал занемевшими губами.
Саэ послушно закрыла глаза. Лайдр нажал спусковой крючок.
Гарпун ударил точно под левую грудь, туда, где у человека сердце. А у астера есть сердце? И душа, может быть, тоже есть?
Облачко золотистых искорок всколыхнулось и растаяло в Пространствах. Саэ ушла. Куда? К другим звездам? Таким далеким, что солнечный луч летит к ним тысячу тысяч лет…
Тонкие пальцы соскользнули с борта лодки. Тело, более не золотое, а синюшно-белое, как дохлая рыбина, поплыло навстречу спешащим охотникам.
– Ты что наделал, недоумок?! – заорал преподобный Дрдек, перегнувшись через борт фрегата. – Зачем ты ее убил? Она мне живая нужна была! Я ее почти поймал!
– Да не кричи ты так. Со страху он стрелял, – вступился за Лайдра другой служитель. – Не видишь – трясется весь. Любой перетрусит, когда к нему в лодку оборотень полезет.
Лайдр не слышал, что они говорят. И не видел ничего вокруг – слезы застилали глаза. Слезы, недостойные мужчины. Недостойные настоящего, твердого человека.
