Живые, пойте о нас! - [5]

Сражения шли за села и рабочие поселки. Превращенные артиллерийским огнем в груды развалин, они неоднократно переходили из рук и руки.

Так было в боях за Гостилицы, Кипень, Ропшу…

Восьмая армия, где становилось все меньше и меньше бойцов, а в некоторых дивизиях их насчитывалось не более тысячи, сражалась героически. Казалось, откуда у них берутся силы для сопротивления врагу!

Иссякли боезапасы. «Огня!» — кричали комбаты. «Побольше огоньку!» — требовали от артиллеристов шедшие в наступление бойцы.

Каждый ствол орудия, снаряд, мина были на счету. Боеприпасы надо было тратить мудро и расчетливо.

Даже когда подготавливаемые Ленинградским фронтом контратакующие операции не приносили успеха, главное их значение заключалось в сковывании войск врага, в навязывании ему действий, не предусмотренных гитлеровскими планами.

Под Красным Селом и Урицком важен был выигрыш во времени. Доставался он нелегко.

Десятая стрелковая дивизия, которой командовал генерал-майор Михаил Павлович Духанов, была передана 8-й армии 16 сентября. Уже в первые часы боев дивизия смогла нанести врагу существенные удары. Но огромное преимущество гитлеровцев в огневых средствах остановило наступающих бойцов.

Прошло три дня. В районе Красного Села против войск 8-й армии было предпринято новое наступление немцев. Они ввели в бой значительные резервы. Бомбардировщики висели над нашими войсками.

Гитлеровское командование рассчитывало, разгромив 8-ю армию, с ходу занять важные опорные пункты — Урицк, Стрельну, Новый и Старый Петергоф — и на плечах отступающих частей ворваться в Ораниенбаум, а затем в Кронштадт.

Это были одни из самых критических дней напряженной битвы под Ленинградом.

…В Старом Петергофе закрепился 19-й стрелковый корпус, командование которым теперь принял Духанов. Положение здесь с каждым днем становилось все труднее и опаснее. Атаки противника следовали одна за другой. Изматывали регулярные налеты авиации. 21 сентября Духанов получил приказ перейти в наступление со Старопетергофского рубежа на Стрельну — Урицк, навстречу войскам, атакующим гитлеровцев со стороны Ленинграда.

Генерал отлично понимал, что наступать трудно, даже рискованно. Он знал своих бойцов, верил в их безграничную самоотверженность. Но теперь полки оголены, снарядов мало, для длительной артиллерийской подготовки нет средств, плохо с продовольствием, с медикаментами.

Духанов особенно тревожился за 10-ю стрелковую дивизию, занимавшую после отхода от Красного Села оборону на главном направлении — от Финского залива до Английского пруда в Старом Петергофе.

Измотанная до предела, дивизия насчитывала в наиболее сильном своем полку всего сто восемьдесят бойцов.

Навязывая немцам бой, артиллеристы давали возможность пехотинцам — ножницами, саперам — подрывными зарядами проделывать в проволочном заграждении «коридоры». На отдельных участках некоторым подразделениям дивизии удалось ворваться в окопы переднего края. Враг, превосходивший силами, контратаковал — и бойцы отходили. С наблюдательного пункта генерал Духанов следил за обстановкой. И как только фашисты приблизились к оборонительному рубежу между Старым и Новым Петергофом, артиллерия дивизии и оповещенные по радио форты Кронштадта взорвали землю под ногами врага.

Врага удалось остановить. Но испытания, выпавшие на долю дивизии, были еще впереди.

Михаил Павлович Духанов — участник боев на Стоходе в первую мировую войну, красногвардеец, член РКП(б) с октября 1918 года — был высокообразованным военачальником. Его ценили люди, шедшие с ним в бой.

Человек разносторонних интересов, любящий литературу, живопись наравне с родным для него военным делом, Михаил Павлович не мог отрешиться от сознания, что плацдарм, который он и его войска защищают, является частью Петергофа, созданного русским национальным гением, вдохновением всемирно известных зодчих и безымянных крепостных мастеров.

Глубоко посаженными глазами он всматривался в лепку фронтонов старинных зданий, ловил себя на том, что в этом хаосе уничтожения различает дорогое ему с детства великолепие голубого неба, осеннего парка.

В те дни 19-м стрелковым корпусом руководил вместе с Духановым его верный боевой товарищ — бригадный комиссар Василий Павлович Мжаванадзе.

Невысокого роста, порывистый и в то же время удивительно спокойный, комиссар правился Духанову.

Духанов чувствовал, что комиссару, как и ему, дороги эти уже тронутые тьмой разрушения бесконечно прекрасные места. И то, как относился его комиссар к людям, с которыми он стоял на смертном рубеже, дав клятву не сойти с него, соответствовало принципам, внутреннему убеждению самого Духанова.

В то время, когда линия фронта ежечасно менялась, спокойная выдержка Мжаванадзе ободряла командиров и бойцов.

В передышках между боями он рассказывал им о городе, который они защищают, рассказывал так, словно это был его родной город.

Взаимосвязь событий, зависимость главного от, казалось бы, значительно меньшего, совершаемого воином на доверенном ему участке, становились ясными от его слов. Бригадный комиссар был душою корпуса, как и его командир, веривший: их бойцы сумеют выстоять. А пока они бросались в неравные атаки, ценой тяжелых жертв удерживали только что занятый рубеж за оврагом, густо поросшим мелким кустарником.