Живун - [51]
— Это от меня на общий стол!
— Что ты, что ты! Ты у нас в гостях, — зашумели хозяева.
Куш-Юр разрезал хлеб на тонкие ровные ломтики и положил в самый центр стола.
— Ты бы лучше, председатель, сулею выставил, якуня-макуня. — И Гажа-Эль поскреб за ухом. Его слова встретили веселым одобрением.
— Признаться, и я соскучился, — впервые улыбнулся Мишка Караванщик.
— И я! — Сенька даже сам поразился своей смелости.
Парасся было зашикала, но рядом сидевший Эль одобрительно похлопал Сеньку по колену:
— Рыбы наловил — мужиком стал.
— А я и так мужик: трех девок и мальчишку состряпал.
— Ну, то еще как знать, может, помощники были. — Эль игриво посмотрел на Парассю, которая, казалось, впервые в жизни не знала, как ей быть, — принять сказанное за шутку или отлаяться.
— Что мелешь! — замахала на мужа руками Марья. — Не выпимши, а башка как порожняя сулея.
— Разве, Манюня, не знаешь? Когда я выпимши, башка моя — полная сулея.
— А вот проверим. — Варов-Гриш вытащил из-под рубахи свою заветную флягу и потряс ею. — Попируем, мать родная! Сам председатель давал!
Тут застолье и вовсе повеселело.
Обедали долго, шумно. Спирт развязал языки. Вспомнили родные Мужи, и Куш-Юр не успевал отвечать на вопросы. Но много он не знал и теперь жалел, что не сообразил обойти родственников пармщиков и привезти весточки. Но ему прощали, наперебой давали поручения, кого навестить в селе и как обсказать про жизнь в Вотся-Горте.
Пока разговор шел о приветах да родне — все было чинно и ладно. Но потом взаимные попреки — то в лености, то в жадности, то в зависти. Вспомнили и такое, что в трезвых головах минуты не держалось, — всякую мелочь. Мишка после первого стаканчика опять нахмурился и бросал косые взгляды то на Сандру, то на гостя, сидевших друг против друга, а под конец и вовсе прогнал Сандру в избу, придравшись к какому-то ее слову.
Куш-Юр, тоже оттого, что был под хмельком, не выдержал, заступился за Сандру.
— Зачем же так-то, Михаил! Она ж молчит, а скажет, так дельно.
— Для кого дельно, а для кого нет!
Гриш уже не рад был, что распочал фляжку. Несколько раз он пытался урезонить товарищей, но куда там! Тогда он надумал развеселить их игрой на тальянке, своими песнями да скороговорками увлечь. Никакого веселья на этот раз не получилось, и Гриш горестно уронил голову на тальянку:
— Так-то вот, Роман Иванович, дорогой-бесценный…
Куш-Юр тяжело вздохнул, но подбодрил друга:
— Не горюй, Гриш. Обычные житейские стычки… Пора, наверное, отдыхать? Вы с промысла, с покоса. Да и я с дороги, не прочь бы прикорнуть. Спасибо за угощение!
— Пожалуйста, не обессудь, что скудно, — по обычаю, с поклонами ответили хозяева. И стали подниматься.
Куш-Юр отказался отдыхать в избе, сказал, что предпочитает подремать в лодке, на воде.
— Ну, и я с тобой! — обрадовался Гриш: ему хотелось побыть с Куш-Юром наедине, излить душу, в избе этого не сделаешь — соседи все слышат.
Куш-Юр понял Гриша и не воспротивился, хотя его в самом деле тянуло поспать.
Они настлали в лодки сена, выехали на реку, воткнули в дно длинные колья, привязали калданки рядышком и улеглись, укрывшись дождевиками.
Легкий ветерок приятно холодил, хмель на свежем речном воздухе понемногу выветривался, мысли прояснялись.
Они лежали молча, прислушивались к крику чаек. Над ними умиротворенно сияло голубое небо.
— Это ты ладно придумал, — выразил свое удовольствие Гриш. — Чудно ведь как: комар от воды плодится, а на воде не держится. Гляди — нет их тута!
— Ветреннее здесь, прохладнее.
Гришу хотелось поговорить, и он продолжал:
— А я так думаю — ему тут нету никакого пропитания: птицу не догонишь, рыбу не ухватишь. А на земле — всякая живность. Кто-нибудь да поймается.
Снова помолчали.
— Хорошо, что ты приехал. В самый раз, — сказал Гриш в раздумье. — Так-то оно все бы ничего, да с людьми трудно. Хочешь как лучше, а который поперек встает.
«Мишка Караванщик? — хотел спросить Куш-Юр, но воздержался. — Кто же другой?»
— Хитрая тварь… Сам крошка, а, знать, с умом.
— Ты про кого? — удивился Куш-Юр.
— Про комара-поедника…
— Хочешь сказать — человек вон какой большой, а без ума?
— Да нет… А впрочем — да! Ты ему добра желаешь, а он нос воротит, не в ту сторону идет, куда надо…
Куш-Юр долго молчал. И Гриш больше не заводил разговора. Куш-Юр понимал: от него ждут совета. И он выложил свои раздумья:
— Считали, царя свалили, буржуев вымели и жизнь покатит, ну не как на санном полозе, но вроде того. Один трудовой народ, друг и брат, все сообща — и пойдем. Где тяжко, там приналяжем, вытянем — и дальше. А получается не так. Вон как к вам ехал, мирил двух баб. Из-за покосов раздор между ними. У одной мало угодий, а у другой — излишек, не выкашивает, без того сена вдоволь. Да и косить некому. У которой нехватка, просит, мол, дай выкошу. Не дает. «Наш этот покос. Наш!.. Исстари наш! Не отдадим никому!» И косой размахивает, устрашает — не подходи! Говорю ей добром: «Так ведь у соседки сена не хватает…» — «А нам какое дело, что ей не хватает? Осока наша собственная! Хотим — косим, хотим — нет!» Ну, я ее прижал, приказал — уступить ту осоку…
— Во-во, сквернота наша! Себе, но не людям, а то не себе, так и не людям! Как сходились — уговаривались: общим котлом жить будем. Так нет же… А если всяк себе, так, знать, опять по-старому?
Книга кроме произведений старейшего ненецкого писателя содержит также воспоминания о нем.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.