Живой товар - [29]

Вместе с сознанием.

Глава шестнадцатая

Лора двигалась, как заводная кукла, без единой мысли в голове. Думать не хотелось. Ничего не хотелось. Возможно, даже жить. Тогда почему она шла туда, куда ее вели? Почему не села на пол и не сказала: «Лучше убейте, но я все равно не стану вам подчиняться»? Потому что она была сломлена. Та недавняя отвага, которую девушка проявила при попытке к бегству, сменилась тупой покорностью и страхом. Когда ее скрутили, один из черных подонков приставил лезвие ножа к ее нижнему веку и предупредил, что сейчас вырежет ей глаза.

— Мы не убьем тебя, — сказал он. — Оставим живой. Все равно ты будешь слепая и никого не сможешь узнать. Так что посмотри на меня. Хорошо посмотри. Это последнее, что ты видишь в своей жизни.

Страх смерти никогда не привел бы Лору в такую панику, как эта угроза. Нож был реальный, очень близкий, осязаемый, блестящий. А глаз — совсем беззащитный. И второй тоже. Как жить потом без них? В полном мраке, наощупь, с пониманием того, что ничего не вернуть, что случившееся непоправимо? Передвигаться в маленьком темном мире и находиться там в полном одиночестве? Господи, ничего ужаснее этого и представить нельзя.

— Не надо, — сказала Лора.

И это было началом капитуляции. Окончательно ее добило то, что с нею сделали потом… Нет, даже не это, а собственное немое согласие с этим. Все произошло буднично и довольно быстро, без особой грубости и унижений, но этого хватило.

И вот теперь ее вели, а она покорно шла. И несла в себе тоскливое признание того факта, что нет больше прежней Лоры Никоновой. Та, прежняя, осталась за чертой, которую эта, нынешняя, переступила. Все. Точка. Назад пути нет.

Тот, кто считает, что с ним ничего подобного произойти не могло, пусть подумает о тех десятках или, скорее, сотнях миллионов несчастных, которым довелось испытать на себе тяготы рабства за тысячелетия человеческой истории. Об очередях в газовые камеры и к расстрельным рвам. О жертвах кровавых диктаторских режимов. Наконец, о тех же черных невольниках, которых вывозили из Африки. Даже бесстрашные американские индейцы в конечном счете смирились и отправились в приготовленные для них стойла. Чего же вы хотите от женщин, которых, между прочим, даже сейчас держат в сексуальном рабстве? По всему миру их где-то около тридцати миллионов. Сколько из них совершали попытки суицида или бегства? Статистика об этом умалчивает. Но вряд ли среди них так уж много непокорившихся. Живут как могут. Потому что жизнь одна, и это очень остро ощущаешь, когда твоей жизни что-то реально угрожает.

Лору втолкнули в комнату, дверь за ней захлопнулась. Она подняла взгляд, проверяя, с кем ей предстоит иметь дело на этот раз. От сердца немного отлегло. На разноцветных ковриках, расстеленных на грязном полу, сидели три девушки. Тоже раздетые, но не совсем догола, как Лора.

Она не знала, куда девать руки, и никак не могла заставить себя распрямиться. Ей было стыдно.

— Чего стоишь? — окликнула ее одна из девушек. — Садись. В ногах правды нет.

— Ты кто? — спросила другая. — Как звать?

Все четверо представились друг другу. Лорины товарки по несчастью были симпатичные, с хорошими фигурами. Ту, что выглядела ухоженнее остальных и вела себя довольно раскованно, звали Роксаной. Две другие назвались Олей и Леной. Эти девушки Лоре понравились. Она даже почувствовала себя немного уверенней, как это бывает с людьми, попавшими в беду и неожиданно нашедшими поддержку в хорошей компании.

— Теперь это твое место, — сказала Лена, указывая на порядком вытертый и засаленный коврик малинового цвета.

— Совсем недавно освободилось, — добавила Оля. — До тебя с нами Дана кантовалась.

— Ее убили, — буднично сообщила Лена.

— Как? — вырвалось у Лоры.

— Битой. По голове.

— Надо было сидеть тихо, — обронила Роксана. — Не рыпаться.

— Я тоже рыпнулась, — призналась Лора. — Мне пообещали в следующий раз глаза выколоть.

— Ужас! — воскликнула Оля, прижав ладонь к груди, как будто хотела придержать подпрыгнувшее сердце.

— И выколют, — сказала Роксана. — Лучше поберечься. Может, не все так плохо. Как говорится, расслабься и получай удовольствие.

— Скажешь тоже: удовольствие! — вскипела Лена. — Мы не подстилки. — Она хлопнула ладонью по коврику, на котором сидела поджав ноги.

— Тише! — воскликнула Оля, указывая на окно. — Там что-то происходит!

Все четверо бросились к окну и, мешая друг другу, стали смотреть в царапины на белой краске, которой было покрыто внутреннее стекло.

— Папа! — прошептала Лора и повторила громче: — Папа!

Это действительно был ее отец. На глазах у дочери он избивал битой лежащего на земле негра. Как только тот перестал шевелиться и обмяк, отец куда-то побежал и исчез из зоны видимости.

— Ты серьезно? — спросила Лена.

Глаза ее сверкали.

— Твой отец? — уточнила Оля.

— Да! — выдохнула Лора. — Он меня нашел! Он за мной пришел!

— Прямо стихами заговорила, — усмехнулась Роксана. — И кто он такой, твой отец? Бэтмен? Человек-паук?

— Он полицейский.

Впервые за долгие годы Лора произнесла это с гордостью.

— Полицейский?

В голосе Роксаны почудились тревожные нотки. Или это было просто волнение?