Живой товар - [13]

Ну захотелось Аркадию пошалить, что из того? Было бы даже прикольно заняться с ним сексом под открытым небом. Так нет, Оля посчитала это выше своего достоинства! Скромница какая выискалась! Вот и сиди теперь, скромница, в этой вонючей дыре и жди, пока тебя не начнут трахать кому не лень.

В институте опытные девчонки шептали, что с неграми получается по-другому, потому что они больше, крепче и выносливее наших парней. Вот скоро Оля узнает, каково это. На собственной шкуре.

Она не была расисткой, но цвет негритянской кожи ей не нравился. Что здесь такого? Вот, допустим, у кого-то родимое пятно на пол-лица, и ты не можешь заставить себя прикоснуться к этому пятну. Чисто физическое ощущение, ничего личного. Или кого-то отталкивают толстяки. Или горбуны. Разве можно ко всем относиться одинаково? Черные ребята могут быть чертовски умными, веселыми, спортивными и музыкальными, однако физически они не привлекают, и в этом нет никакого снобизма. Кого-то они возбуждают, а кто-то предпочитает держаться от них подальше. Оля Саввич относилась ко второй категории.

Она не могла представить себе, что ее целуют большие влажные губы, трогают длинные темные пальцы с розовыми ладонями и подушечками. Ее отпугивал блеск белков негритянских глаз. Да и вообще после всего случившегося Олино отношение к нигерийцам стало весьма предвзятым. И кто в этом виноват? Она или они?

Ее взяли в каких-нибудь ста шагах от дома, когда она — вот дура! — присела на скамейку за детской площадкой, чтобы выкурить сигарету. Всю дорогу, пока она тряслась в автобусе, ей хотелось курить, но такой возможности не было. К тому же Оля крепилась, поскольку решила бросить курить в ожидании беременности от Аркадия. Теперь такая необходимость отпала. Как и все молодые люди, поссорившиеся с партнером, Оля полагала, что это навсегда. На подходе к дому она купила пачку сигарет, зажигалку и устроилась в тени акации.

Неподалеку остановился микроавтобус без окон в салоне. Солнце светило в кабину, и Оля не сразу заметила, что за стеклом сидят двое. Один из них — негр в желтой рубахе, обтягивающей торс, — выбрался оттуда с какой-то бумажкой в руках, посмотрел по сторонам и остановил взгляд на дымившей Оле.

— Здравствуй, — произнес он почти без акцента. — Я ищу нотариуса. Не знаешь, где его офис?

Негр был высокий, опрятный, в белых штанах. Оля ему сдержанно улыбнулась и покачала головой.

— Нет, — ответила она. — Точно не помню. Кажется, там. — Она показала. — Или там…

— Здесь есть адрес, — сказал парень, направляясь к ней с бумажкой в коричневой руке. — Подскажи, пожалуйста.

Он остановился совсем рядом. Оля уставилась в бумажку. В лицо ударили брызги и резкий запах. Больше она ничего не помнила.

Очнулась в машине, когда ее, запихнутую в большой картонный ящик из-под электробытовой техники, выгружали из фургона. Как-то вышло, что она выскользнула из коробки, но ей на голову нахлобучили пакет, так что она ничего толком не увидела. Лишь заметила, что похитителей было трое и все они были чернокожими.

Вот такая история. Короткая и невеселая.

Глава восьмая

Когда Лора была маленькой, Никонов не мог насмотреться на нее, не мог надышаться ею. Правда, по-настоящему нежные и теплые чувства проснулись в нем, когда дочке было годика два и она начала не только ходить и лепетать, но и связывать слова в предложения. До этого он испытывал лишь приступы любви, перемежаемые вспышками раздражения и периодами тупой усталости от детского крика, необходимости развлекать ее, мыть девочку, кормить, переодевать, ухаживать за ней и следить, чтобы она ничего не натворила, не взяла в ручонки лишнего, не поранилась, не обожглась, не упала.

Он старался приходить пораньше, и Алла, вымотавшаяся за день, оставляла Лору на его попечение, а сама выходила в магазин, запиралась в ванной или понемногу занималась спортом, восстанавливая форму. По выходным Никонов оставался с малышкой вдвоем. Так он учился любить ее. Не только за то, что она маленькая, миленькая и беззащитная, не только потому, что она плоть от плоти его, а потому, что между ними устанавливалась иная, почти телепатическая связь.

Мы любим то, во что вкладываем труд. Воспитание девочки было трудом, не то чтобы тяжелым, но постоянным, изнуряющим. Зато и награда была соответствующая. Лет до четырнадцати Лора была типичной папиной дочкой, признающей только авторитет отца и готовой принимать его сторону при разногласиях с матерью. Это не означало, что она, как все девочки в нормальных семьях, не воспринимала маму как старшую и очень близкую подругу. Но Никонову казалось, что его отношения с Лорой были особенными, теплыми и дружескими. А потом ее как будто подменили. Она стала принимать любое его замечание в штыки, дерзила и язвила. На ее лице появлялось отсутствующее выражение, когда он к ней обращался. Оказалось, что ладить с девочкой-подростком куда сложнее, чем с малышкой, не только требующей внимания, но и щедро отдающей его.

И Никонов отступил. К своему стыду, он не нашел в себе достаточно терпения, мужества и самоотверженности, чтобы преодолеть возникший барьер. Он сдался. Пустил их отношения на самотек. И теперь, несмотря на то что они с Лорой были очень близкими людьми, на деле таковыми не являлись. Годы охлаждения не прошли даром. Отец и дочь превратились во взаимоотталкивающиеся магниты, которые просто не в состоянии приладиться друг к другу.