Живой товар - [16]

Нервы у мамочки, значит, стальные. Уехала на чуть-чуть — и застряла… Тут никакие письма не помогут! Мою бы маму, не дай Бог, на твое место — та бы уже горы своротила, меня из-под земли достала! А ты только сейчас психовать начала. А с чего вдруг?

— А что ж мне волноваться? Она ж писала, что жених серьезный попался, захотел, чтобы она с семьей познакомилась, с обычаями ихними. И все оплачивал, как порядочный, — она ж домой какие подарки посылала!

— Какие?

— Куртку кожаную! И обувь мне! И всякое…

— Да, хорошие подарки.

— Я и говорю — хорошая она у меня…

Это уметь надо — слезы ручьем, а она ещё и говорит. И вроде успокоилась слегка. Одного я понять не могу — чего она к нам-то пришла? Мы её что ли уговаривали, девочку твою, насильно выталкивали? Мы про неё и не знаем ничего — кстати, а хоть зовут-то её как?

Как только у наших клиенток дела налаживаются, мы сразу теряем с ними связь. Если плохо, они нас с Юлькой часами осаждают, на жизнь жалуются… А как дело на лад идет — все, нет их. Иногда только известия какие-то стороной доходят.

Смотрю я на собеседницу свою — она уже вся обрыдалась: помада до уха размазана, по щекам черные слезы текут. Ей не сок, а валерьянку надо… Хорошо хоть орать перестала.

— А вы — такую хорошую, добрую — продали!

Ну вот, накаркала.

— Да куда продали-то? — теперь уже я заорала.

Короче, сквозь визги и рыдания сумела я разобрать, что «девочка» уехала к жениху в страну Махден, город Магомабад, а жених этот ни на ком вовсе и не собирался жениться никогда, а просто по дешевке добыл экзотическую северную красавицу-блондинку для своего непотребного заведения.

И вот эта чудо-девочка целый год там торчала, а потом все же исхитрилась сбежать — и добежала, умница, прямо до посольства, домой к маме проситься.

Кстати, а мама-то опять чуть поуспокоилась, можно дальше расспрашивать.

— А как вы узнали?

— Так позвонила же она, сегодня в час дня дозвонилась! Ничего, вы мне за горе мое заплатите! И за честь её поруганную тоже! Кому она теперь такая нужна, всю жизнь девочке поломали, счастье еще, что живая, ничего, я из вас денежки вытрясу, сами натворили делов, сами и расхлебывайте!

Ну, это мы ещё подумаем, а пока что надо её чуть утихомирить, а то она нам натворит делов, по всему городу раззвонит, всю клиентуру распугает. Вовсе нам такой скандал не нужен…

— Найдется наша вина — заплатим. Пока не о том речь, сейчас надо её домой вернуть поскорее, вот тут мы поможем — и связями, и деньгами.

— Знаю я ваши связи! Нет уж, я свою кровиночку сама вызволю и верну, а вы мне, сволочи, за беду мою, за слезы, за все, до последней слезиночки!..

Ну, положим, платить нам пока что не за что. Девочка твоя в анкетке два раза расписывалась — один раз, что сама тут все написала, а второй что прочитала текст в рамочке:

«Фирма IFC не несет ответственности за добросовестность лиц, предоставляющих о себе информацию».

И заявление на выезд твоя кровиночка сама подписывала, и билеты покупала тоже сама, и с арапом своим переписывалась… Не мы её к нему выперли — сама уехала в этот бордель махденский…

Ладно, все это — потом, сейчас все-таки надо хоть что-то конкретное узнать.

— Простите, вы даже имя и фамилию своей девочки не назвали и сами не представились…

— Буду я ещё всякой сучке представляться!

Я сцепила зубы и сосчитала про себя до десяти. Ладно, среди прочего мне платят деньги и за это.

— Но раз мы с вами разговариваем, надо же мне знать, с кем я говорю, как к вам обращаться…

— Ничего-о, скоро узнаешь! Все вы тут Гончарову узнаете!

Есть люди, которые черпают моральную поддержку в площадной брани. То-то Александр Сергеич повертелся бы в гробу, услышав эту Гончарову!

Вдохновленная собственным лексиконом Гончарова вскочила и, прошибая коваными шпильками ковровое покрытие, промаршировалаа выход. Грохнула дверь, сотряслись, жалобно лязгая, алюминиево-пластиковые перегородочки, и уже из коридора донеслось:

— Ничего, вы у меня, падлы, все попляшете! Вы ещё мое имя узнаете! Ах вы ж…

И дальше пошли термины и определения то ли из привычного обиходного лексикона мадам Гончаровой, то ли навеянные в эту минуту ассоциацией с профессиональными занятиями несчастной дочечки…

Глава 6 Что теперь делать?

Ася терпеть не могла, когда на неё орут. Тем более, когда обвиняют непонятно в каких грехах.

Она тяжело опустилась в кресло и заплакала, тихо и очень горько.

Как только за мамашей с грохотом захлопнулась дверь, в комнату менеджеров начали по одной сходиться «девочки» — весь штат агентства, включая и Сережу Шварца (с другой стороны, если в мужском коллективе работает одна женщина, она тоже откликается на возглас «братва»). Все, кто слышал этот скандал.

Первой явилась секретарша Анечка, удивленная внезапной тишиной, но и рта раскрыть не успела — тут же в дверях возникла психологиня Валя, а за ней следом — Галочка-бухгалтерша с Сережей. Даже в их бункер проникли вопли и грохот.

Зрелище плачущей Аси было для этих стен, прямо скажем, не из привычных. Это она обычно утирала другим сопли, бегала за валерьянкой, утешала и с несгибаемым оптимизмом уговаривала, что все будет хорошо, вот увидишь.