Живой мертвец - [8]

В один ясный весенний вечер она сидела раз со своим женихом в маленьком садике. Оба молчали от переполнявшего их счастья. Синее небо уже темнело, над горизонтом поднималась красная как кровь луна, аромат распускавшейся сирени наполнял воздух, и вдруг, в этот торжественный миг, запел соловей. Маша не выдержала и в слезах приникла к груди жениха. Он обнял ее и тревожно наклонился к ее лицу.

— Что с тобою? О чем ты?

— Я… я так счастлива! — прошептала она и, отодвинувшись от него, задумчиво сказала: — Я сейчас испугалась за свое счастье. Оно слишком велико. Сеня, милый мой, я боюсь несчастья!

Брыков попробовал засмеяться, пошутить, но злое предчувствие сжало и его сердце.

— Слушай же, Маша, — сказал он ей торопливо и торжественно, — я завтра же поеду к себе в Брыково, приведу все дела в порядок, вернусь через три дня, и мы с тобой сейчас же поженимся! Хочешь?

— Милый мой! — смогла только прошептать девушка от избытка счастья.

— А тогда нам уже никто помехой не станет. Выйду в отставку и переедем к себе!

Семен Павлович обнял невесту и стал ласкать ее русую головку, а соловей заливался в кустах, сирень благоухала и поднявшийся месяц обливал все вокруг серебристым, ровным светом.

"Вот счастье, — думал Брыков, тихо возвращаясь к себе домой. — Вот счастье!" — думал он всю дорогу до своего подмосковного имения и, радостный, принялся устраивать в нем свое гнездо.

Староста Никита, старый дворецкий Влас, узнав, что их барин женится, радостно поздравили его и, не мешкая, исполняли его желания; пожилые дворовые ласково улыбались, говоря между собой про новую барыню, а молодые парни да девки вздыхали и за околицей жарче целовали друг друга.

Семен Павлович велел сделать необходимые поправки в доме, указал, как убрать комнаты, когда он пришлет из Москвы нужную мебель, определил дворовым, кому что делать, и к вечеру собирался уезжать, как вдруг внезапно захворал.

Все удивились его болезни. Был он здоров и весел, пообедал как обычно, а затем пошел в кабинет отдохнуть и велел Еремею принести кваса. В доме все стихло, а спустя час старый Влас услышал стоны в кабинете, вбежал туда, а барин на полу, на ковре, лежит, кричит, корчится и лицо все посинело даже.

— Барин, голубчик, что приключилось? — бросился к нему Влас.

— Отрава! Лекаря! — среди стонов услышал он.

Влас в испуге отбежал к дверям, стал звать слуг, а затем торопливо распоряжаться:

— За лекарем, за знахаркой! Кладите барина на постель! Зовите Лукерьюшку!

Слуги поспешно исполняли приказания Власа, а барин продолжал стонать и корчиться.

В это время в комнату вбежала Лукерья, мельничиха, слывшая за знахарку и служившая повитухой. Она взглянула на барина, всплеснула руками и воскликнула: "Отравлен барин-то! Ахти, беда какая!" — но потом, оправившись, быстро принялась за дело: тотчас потребовала кипятка да молока и стала делать на животе припарки и отпаивать Брыкова молоком.

Тем временем Влас совещался со старостой.

— Упаси Господи, помрет, — говорил он, — экая беда! И откуда отраве взяться? Все так-то его любят.

— Беда! — соглашался староста.

— Теперь беспременно надо в город к ихнему брату, Дмитрию Власьевичу, посылать. Все же свой человек!

— Беспременно! — согласился староста. В результате Еремея послали в Москву.

— Скачи сломя голову, — наставлял его Влас, — сначала к Митрию Власьевичу, а потом к его невесте! Знаешь ее-то?

— А как же! — ответил Еремей. — Чай, при барине состою все время.

— Так скачи!

Еремей поскакал в твердой уверенности, что барин умрет через какие-нибудь полчаса. Ему уже виделась воля, он представлял себя бойко торгующим купцом и радостно смеялся, загоняя лошадь.

Но Лукерья знала свое дело, сильная натура Семена Павловича выдержала, и к утру после мучительных болей он заснул сравнительно спокойно.

На другой день он подозвал к себе Власа и тихо спросил его:

— Кто мог сделать такое?

— Повели казнить, батюшка, в ум не возьму! — воскликнул Влас, упав на колена. — Все людишки верные, все тебя любят. Кому за этакое взяться!

— Верно, посуда нечистая или недосмотрел, — сказал Брыков и отпустил Власа.

Он и сам не допускал мысли о преднамеренном покушении. Кому он сделал зло? Он перебирал в уме всех своих дворовых людей и не находил ни одного, кому он сделал бы худо.

Два дня пролежал он в постели и наконец поднялся. Страданья отразились на нем, и первое время на него нельзя было без страха взглянуть — так он изменился. Его лицо потемнело и осунулось, глаза ввалились, подбородок оброс короткими, частыми волосами.

— Заложить коней, — приказал он, едва поднявшись с постели.

— Батюшка, барин! — завопил Влас. — Да куда же ты такой поедешь? Краше в гроб кладут!

— Не могу ждать! Сегодня же еду, — сказал снова Брыков. — Вышли подставу и давай лошадей!

Влас не смел ослушаться, и спустя пять часов Семен Павлович мчался на лихой тройке в Москву.

Увидеть ее, Машу, скорее! Он чувствовал себя так, словно воскрес из мертвых. Вот оно, Машино предчувствие. Простой случай — и он чуть не умер, один, без друзей, вдали от нее. А она ждала бы, ждала!..

При этих мыслях он гнал кучера:

— Скорей, Аким! Гони! Не жалей лошадей!