Живой Дали - [20]
- Капитан Мур! - выкрикнул он. - Я жду вас со вчерашнего вечера! Я приехал, чтобы увидеть бесподобного Дали. Я фотограф. Пожалуйста, помогите мне!
- С Дали вам лучше встретиться в Кадакесе, - ответил я. - В Барселоне маэстро обычно очень занят.
Я направился к выходу, чтобы взять такси, но он схватил меня за руку:
- Капитан Мур, я ваш друг. Знайте, что я всегда в вашем распоряжении. Можете попросить меня о чем угодно и когда угодно. Я хотел бы стать вашим помощником, вашим последователем, вашим учеником!
По-французски мужчина говорил с сильным каталанским акцентом. В его голосе было что-то, что заставляло остановиться. Казалось, он был заряжен на тысячу вольт.
- Вы неплохо говорите по-французски, - сказал я. - Позвоните мне, когда будете в Кадакесе.
- Да, я владею французским, - ответил он. - Но в следующий раз, когда мы встретимся у Дали, мой французский будет безупречен!
- Когда вы планируете приехать в Кадакес? - поинтересовался я.
- В эти выходные. Надеюсь, Дали согласится принять меня.
Он отнес мой портфель к такси и рысцой побежал в гостиницу.
Мне стало как-то не по себе. Грубоватое подвижное лицо мужчины таило в себе нечто плутовское. Повинуясь непонятному порыву, я оглянулся и посмотрел на него сквозь заднее стекло машины: тощим телом он толкал вращающиеся двери, галстук, перекинутый через плечо, развевался на ветру.
В эти выходные Дали устраивал вечер с гитаристом. Я ненавидел шумные вечеринки и пришел поздно, когда все уже кончилось. Вокруг художника толпились восхищенные фотографы. Среди них я разглядел и моего нового знакомого из Барселоны. Лучезарно улыбаясь, он направился прямо ко мне:
- Здравствуйте, капитан Мур! Я сделал массу фотографий. Дали был так любезен.
Появилась Гала и объявила, что праздник завершен.
Я провожал гостей, когда вдруг заметил, что Сабатер подозрительно вертится около кухни Дали.
- Почему-то перестал работать, - произнес он, указывая на фотоаппарат. - Кажется, там что-то заело.
- Позвольте, я посмотрю, - сказал я, взял у него аппарат и открыл. В нем не было пленки!
- Как же вы собирались снимать без пленки? - удивился я.
- Наверное, просто забыл о ней, - пожаловался мужчина, потом бросил на меня отчаянный взгляд. - У меня нет денег, чтобы купить пленку.
Таков был Энрике Сабатер, который потом доставил мне массу неприятностей.
Аманда
Аманда Лир появилась в жизни Дали в конце 1960-х. Он встретил ее в Нью-Йорке, в компании хиппи с Гринвич-Виллидж. Мэтру импонировали эксцентричность хиппи и их андрогинный вид, поэтому он пригласил всю толпу к себе в "Сент-Реджис".
Среди десятка косматых бунтарей Аманда оказалась единственной, владеющей французским языком и способной поддержать разговор на тему богемной жизни Нью-Йорка. Дали нашел ее общество приятным и вскоре стал ее покровителем.
Когда художник вернулся в Париж, кто-то сказал ему, что Аманда раньше служила на французском флоте и была мужчиной, а чтобы стать женщиной, сделала операцию в Марокко. Явных доказательств этому не было, но слухи не утихали. Многие утверждали, что это чистой воды фантазия, рекламный трюк, придуманный, чтобы гарантировать успех на показе мод в Лондоне. Как бы там ни было, когда Аманда впервые вошла в окружение Дали, она была красивой женщиной в расцвете лет, хотя кого-то и поражал большой размер ее обуви, а еще больше - низкий, с хрипотцой голос.
Маленький штришок. Однажды Аманда попросила у Дали в модном ресторане денег на уборную - с тех пор он называл ее Писуньей.
В 1978 году Аманда вышла замуж за молодого человека по имени Ален-Филипп Маланьяк д'Аржан-де-Виллеле, секретаря Роже Пейрефитта, знаменитого французского писателя, открыто писавшего о своем гомосексуальном опыте. Весь Париж гудел о том, что медовый месяц они провели втроем: Аманда, ее муж и его друг.
В Кадакесе Аманда появлялась сразу же, как только Гала уезжала либо в путешествие по Италии, либо во Францию, играть в казино.
Каждый раз экстравагантная приятельница Дали останавливалась в гостинице Порт-Льигата, которая находилась в ста метрах от дома мэтра. Она звонила и радостно сообщала:
- Я вернулась!
Почти все время Аманда проводила растянувшись в шезлонге у бассейна, в микроскопическом бикини. Об отъездах Галы ни Дали, ни я ей не сообщали. Мы так и не узнали, кто же был осведомителем.
Однажды, через несколько дней после очередного появления Аманды (как всегда, неожиданного), Дали попросил меня зайти к нему в мастерскую, чтобы побеседовать о чем-то лично. Аманда позировала ему в длинной набедренной повязке, и ничто не прикрывало ее великолепную грудь.
- Не обращайте внимания на Капитана, - сказал Дали, когда я вошел, - он привык к обнаженным натурщицам, он их даже не замечает. К тому же без очков он ничего не видит.
Первые два из его утверждений были ложными. Но я притворился, что действительно не замечаю ее.
Прошло еще несколько дней. Как-то, проработав все утро в Фигерасе над проектом "Театр-музей Дали", я вернулся к полудню в Порт-Льигат. Меня встретил Артуро, верный человек Дали.
- Капитан! Дали вас вызывает, срочно! Он все утро вас искал. Он все еще в мастерской.
Я отправился в мастерскую и был удивлен, обнаружив дверь запертой. Так рано, в полдень? Я постучал, Дали открыл мне со словами:
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.