Животная пища - [7]

Маллиган достал из ящика одну бутылку с моей смесью.

– Глотнешь? – спросил он, разом всосав половину жидкости, а потом добавил: – Сегодня нам предстоит долгий вечер.

Пока мы ехали, я выпытывал из Маллигана подробности его приключений. В конце концов, по-видимому, утомленный моими расспросами, он сказал:

– Нет смысла рассказывать о моих выступлениях. Уверяю тебя, слова их не заменят. Потерпи немного, и тогда…

– Поживем – увидим, – пробормотал я. Мои блуждающие мысли полнились недоверием. Я не только подозревал этого полоумного великана во вранье, но и понятия не имел, куда он меня везет.

Маллиган резко остановился прямо посреди дороги, извивающейся вдоль берега. Меня дернуло вперед и чуть не сбросило с кожаного сиденья. Блестящие глаза ирландца вдруг потемнели, вспыхнули и уставились прямо на меня.

– Увидев, друг мой, ты все поймешь. Увидев, ты осознаешь.

Не сводя с меня глаз, он допил содержимое бутылки.

Наше путешествие закончилось, а мое ученичество – началось. С того дня я стал постигать практические и исторические основы этого примечательного ремесла. Маллиган рассказывал о далеком прошлом, о забытых героях, таких как Евсевий Таланте, Франц Пипек Летучая Мышь, Рокко Фонтане, Сэмми Линг («Он ел все!») с его пристрастием к галстукам. Он поведал мне о рекордсменах и скандальных событиях, происходивших в подворотнях баварских городков; о съеденном и (якобы) переваренном за мешок местных денег гнилье; о безвременной кончине Генри Тернса; о великих американских мастерах вроде Нельсона Пикла, который в расцвете сил размолол и за какие-то девять недель съел пианино (его тогда наняли рекламировать музыкальный магазин в Детройте). О да, то были времена сухого закона – лучшие времена для профессиональных обжор! Бедный Нельсон, приехавший в Европу, чтобы подзаработать на немецких пивных фестивалях, погиб от алкогольного отравления. Напрасно он решил, будто пиво везде одинаковое, и на спор выпил целую бочку бельгийского.

В тот день состоялось мое первое появление на сцене вместе с Маллиганом. Сперва мне казалось, что вечер не предвещает ничего хорошего. Мы свернули во двор большого приземистого здания в эдвардианском стиле. Майкл улыбнулся и сказал:

– Что ж, это, конечно, не Париж и не дворец. Могу тебя заверить, наследных принцев здесь не будет. Однако работа есть работа.

Мы выгрузили из машины несколько тяжелых деревянных ящиков и покатили их к задней части дома. Навстречу вышел веселый, но немного нервный мужчина в узком смокинге и с бокалом джина в руке. Он проводил нас в большой зал, оформленный скромно, с претензией на элегантность. Здесь пахло воскресной школой с легкой примесью пережаренного мяса и лосьона после бритья. Стол был накрыт на сорок или пятьдесят персон, но возле каждой тарелки лежало так удручающе мало столовых приборов, что назвать прием роскошным не поворачивался язык. Мужчина в смокинге указал нам на небольшую полукруглую сцену в другом конце зала.

– Все как вы просили, – сказал он Маллигану, тревожно оглядываясь. Ирландец тоже осмотрел сначала столы, затем сцену.

– Да-да, все как нужно. Вполне приемлемо. Дело за малым. Мой счетовод постоянно напоминает мне, чтобы я не забывал о финансовой стороне дела…

Нервный опустил взгляд.

– Мы… понимаете, мы подумали, что… что было бы уместнее заплатить после…

Он умолк. Маллиган тоже молчал. Мы стояли, слушая далекое бормотание гостей. На лице Майкла царила покорная улыбка. Через несколько мучительно долгих секунд нервный полез в карман пиджака и достал конверт.

– Всё здесь, – сказал он тихим обреченным голосом.

– О, превосходно! – воскликнул Маллиган и просиял. – Я выпишу вам квитанцию…

– Нет-нет, в этом нет необходимости, – прервал его мужчина, отворачиваясь. – Будет замечательно, если вы начнете сразу после кофе и закончите к двенадцати, – бросил он уже через плечо и направился к двойным дверям, украшенным богатой резьбой.

Маллиган открыл конверт и ухмыльнулся.

– С кем только не приходится иметь дело в нашей работе! Слов нет! Принеси мне еще бутылочку смеси, хорошо? – попросил он, листая толстую пачку банкнот.

Мы тщательно подготовились к выступлению. На сцене появился внушительных размеров аппарат. Каждую деталь, завернутую в мягкую промасленную ткань, мы аккуратно извлекли из коробок. Я собирал каркас – конструкцию на четырех ножках, крепившуюся ко дну самого большого ящика. Стенки у него были откидные, так что получалось нечто вроде второго пола. Закончив с этим, я стал подавать маэстро один масляный сверток за другим, а тот крепил, сцеплял и защелкивал между собой такое количество шестеренок, жерновов и рычагов, что я стал опасаться, как бы он не прикрепил к ним колеса с бензобаком и не укатил куда глаза глядят.

Сосредоточенный труд Маллигана скоро начал давать результаты: на сцене мало-помалу росла «Машина» – самая большая в мире ручная мясорубка. «Предположим, только предположим, – думал я, – что он действительно будет жевать мебель. В таком случае у него есть для этого все необходимое». Я заглянул в воронку и увидел там угрожающие стальные зубы, готовые в любой момент стереть в порошок даже гранит – по крайней мере впечатление создавалось именно такое. Я осмотрел замысловатый механизм, состоящий из нескольких перемалывающих отсеков, каждый меньше предыдущего; изучил крошечную дырочку, сквозь которую наружу выходил готовый «фарш». Стало быть, великий Майкл Маллиган и в самом деле собрался есть стул!