Живи, вкалывай, сдохни. Репортаж с темной стороны Кремниевой долины - [16]

Хоть я завидовал им в своей мрачной и убогой берлоге, жизненная ситуация старожилов Сан-Франциско, обитавших в съемных квартирах, была практически столь же прекарной [20]. как и моя, но определенно вызывала больше сочувствия. Я познакомился с юной богемной лесбиянкой, которая давала концерты на улице и в клубах, а также проводила серию дворовых мероприятий под названием «Садовые сейшены». Ее звали Джули Инделикато, она снимала за 600 долларов квартиру в Мишен-дистрикте. Когда мы впервые встретились, Джули боялась, что домовладелец выселит ее и продаст здание, после чего комнаты там начнут сдавать в шесть раз дороже белым технарям-колонизаторам вроде меня. Она даже думала съехать первой, чтобы избежать страданий выселения. Год спустя Джули, к собственному удивлению, жила все там же. «Но если я получу завтра уведомление о выселении, то не просто из города уеду, а вообще с Залива. Это значило бы для меня начало конца неудачных отношений, которые и так слишком затянулись», — сказала мне Джули. Она говорила о городе так, будто это был человек. «Раньше Сан-Фран был круче. Ему нравились те же вещи, что и мне, его не интересовало, с кем я встречаюсь, что за одежду ношу или сколько у меня денег, — говорила она. — Бог его знает, как так вышло». Великое Сан-Францисское джентрификационное землетрясение [21] сотрясало все Западное побережье. Когда мы познакомились, Джули расспрашивала меня о Портленде, где, как она слышала, можно снять приличную комнату за 300 долларов в месяц. Бывший портлендец, я знал, что это было не так уже больше десяти лет — отчасти из-за калифорнийцев, ринувшихся на север в поисках квартир подешевле. Позднее я пересказал заблуждение Джули бармену, который переехал сюда из Портленда работать. Он ответил, что действительно видал комнату за три сотни — только в Сан-Франциско. В такой жила его бывшая. Это была кладовая — в буквальном смысле слова. Разраставшийся поджанр мазохистских блогов о недвижимости показывал, как склады превращались в незаконные трущобы.

Люди платили втридорога, чтобы жить в бетонных гаражах без туалета. В садовых сараях. В палатках. И в офисах. Сотрудница инфраструктурного отдела Yahoo рассказывала мне, как работники, бывало, на протяжении многих дней ночевали в конференц-залах компании, пока искали себе жилье. Подкупить ее, чтобы она пустила меня пожить в одном из конференц-холлов, не удалось.

Когда арендодатели почуяли запах наживы, количество официальных выселений выросло на 55 % за пять лет. Однако чаще хозяева так запугивают жильцов, что те сами дают деру. «Арендаторов могут выселить за хранение посуды в шкафу для посуды. Хозяева просто назовут это беспорядком. Им вообще все равно, что говорить. В конце концов жильцы просто сдаются», — рассказал мне адвокат, защищающий права арендаторов. Он работал в компании Eviction Defense Collaborative [22]. которую выселил из офиса арендодатель, чтобы сдать помещение техстартапу.

Однажды я случайно забрел на митинг против выселений прямо в городской ратуше. Человек пятьсот толпились перед гигантской лестницей в вестибюле, скандируя лозунги и размахивая плакатами со слоганами вроде «НЕТ КЛАССОВОЙ ВОЙНЕ». Толпа повторяла кричалку за одним из демонстрантов: «Наш дом продают. Стервятники уже кружат». Прежде чем подняться наверх и подать петицию, протестующие развернули большой транспарант «МОНСТРУ НЕ МЕСТО В МИШЕНЕ».

Монстром прозвали проект премиального жилого комплекса на 350 квартир, аренда которых стоила от 5000 долларов в месяц. Для таких протестующих, как латиноамериканка Бьянка, мать-одиночка с двумя детьми, «девелопмент» означал принудительное изгнание. «Мой дом выставлен на продажу, меня вот-вот выселят», — сказала она. Уроженец Сан-Франциско по имени Кенни в одиночестве задержался на ступеньках. Чернокожий средних лет, Кенни недавно пополнил ряды бездомных. Благодаря вэлферу он получил жилищный ваучер, толку от которого немного, поскольку требовалось разыскать жилье с арендой меньше 2000 долларов в месяц. «Это уже чересчур. Им нечего тебе предложить — если только ты не богач», — сказал Кенни. Снаружи я познакомился с Фатимой — чернокожей матерью троих детей, которая размахивала баннером перед проезжающими мимо автомобилями. Она считала, что для низших классов экономический бум оборачивался зачисткой. «Пятнадцать тысяч долларов в месяц — да кто может себе позволить столько платить? Только всякие гуглы, яху да уберы, — сказала Фатима. — Эти крупные корпорации занимают все больше и больше жилья, все больше и больше рабочих мест — все больше и больше вообще всего». Она не преувеличивала: тут и там по городу сдавали двух- и трехкомнатные люкс-апартаменты за 15 тысяч долларов в месяц и больше.

Я прогулялся на запад до района Хайес-Вэлли — новомодной мекки яппи, где нашел кабак, справлявший собственные поминки. Бармен, ирландский иммигрант, рассказал, что их заведение через несколько дней закрывается. Я поинтересовался, что откроется взамен. «Другой бар, — сказал он, — только с коктейлями по пятнадцать баксов». Когда я представился писателем, он затих. После того как один из работников дал комментарий прессе, владелец подписал с арендодателем соглашение о конфиденциальности. По мере того как техкомпании распространяли свое господство над городом, жизнь все больше напоминала пользовательское соглашение какого-то веб-сервиса — несправедливое, невыполнимое, с расплывчатыми угрозами и фальсифицированное от и до. Даже бездомным попрошайкам создавали приложения для сбора биткойнов, но еще популярнее было приложение, позволявшее имущим классам жаловаться на непрошеных нищих по городской горячей линии.