Живи на грани - [2]

– Вообще-то я надеялась остаться здесь надолго.

Кэрол пристально на нее посмотрела и сочувственно кивнула:

– Дорогая, живи сколько хочешь, здесь тебе всегда будут рады.

Именно за это Эмили больше всего и любила Кэрол. Она никогда не лезла в чужие дела и не задавала ненужных вопросов, но при этом всегда готова была помочь и подставить плечо, на котором можно было вволю выплакаться. Такой тесной связи Эмили не чувствовала даже с родной матерью, и, каждый раз возвращаясь в этом место, она чувствовала тепло и радость, сравнимые только с теми, что чувствуешь, когда после дождливой недели снова видишь ясное небо и яркое солнце. Поэтому большую часть летних каникул она проводила на кухне, помогая Кэрол месить тесто и чистить картошку.

Следом за Кэрол Эмили поднялась по скрипящим ступенькам к двери, все еще сохранившей красочную стеклянную вставку, но на всем остальном явственно читались следы уныния и запустения. Потемневший от времени паркет, трещины на стеклах, подтеки на потолке, шипящий в углу обогреватель, безуспешно пытавшийся разогнать промозглую прохладу осеннего вечера… Они сразу пошли на кухню, где когда-то яркие обои с подсолнухами теперь клочьями свисали со стен, белоснежная плитка покрылась щербинами и трещинами, а посередине кухни красовался знакомый ясеневый стол с восемью стульями, за которым она часто обедала вместе с другими помощниками или, припозднившись с прогулки, вместе с подругами перекусывала перед сном.

Кэрол взялась за кофейник:

– Хочешь? Еще у меня есть свежеиспеченный хлеб.

– Кофе не надо, а от хлеба не откажусь. Особенно если к нему добавить немного меда.

– Как скажешь, меда у нас хватает. Только пчелы теперь здесь и трудятся, – улыбнулась Кэрол, но Эмили ясно видела, что за этой улыбкой стоит скрытая боль. Налив себе кофе и нарезав хлеб, Кэрол уселась за стол. – Наверняка ты гадаешь, что здесь случилось.

– Да, но, если не хочешь, можешь ничего не рассказывать. – Когда не хочешь делиться своими трудностями, не стоит лезть в чужие дела.

– Лучше я все же расскажу. Труднее всего мне было говорить с постоянными гостями, они мне как члены семьи. Только представить, что однажды «Имбирный пряник» навсегда закроется… – Кэрол повертела чашку в руках. – После смерти мужа я не могла одна со всем справиться, доходы стали сокращаться, и я уже даже не могла нанять помощника. А сейчас все зашло так далеко, что я даже не знаю, что нужно отремонтировать и заменить в первую очередь, поэтому я и выставила «Пряник» на продажу. Надеюсь, на вырученные деньги смогу обзавестись небольшим домиком где-нибудь на берегу моря…

На кухню вбежала Гарпи и улеглась под стол, колотя хвостом по полу.

– Так жаль, раньше от одной мысли, что я всегда могу сюда приехать, мне становилось легче, – вздохнула Эмили.

Потянувшись вперед, Кэрол накрыла ее руку своей рукой:

– Дорогая, в чем дело?

– Ничего особенного, просто для меня настали не самые лучшие времена.

Ну конечно.

Сегодня она ушла от мужа, с которым прожила десять лет, хотя последние полгода между ними и так ничего не было, но Коул упорно продолжал ее навещать, не желая признать, что все действительно кончено.

Да и сама она… О чем она только думала той ночью? Как она могла, поддавшись ностальгии и воспоминаниям о былом счастье, снова оказаться в его руках, как будто жизнь ее ничему не научила? Почему же она снова полезла в постель с мужчиной, едва ли не каждый день методично разбивавшим ей сердце?

Только сегодня Эмили наконец-то поняла, что, если действительно хочет расстаться с Коулом, ей нужно уйти и подумать над одним из важнейших шагов в своей жизни и решить, что теперь делать.

Развестись или последний раз попробовать все исправить?

– Живи сколько хочешь, – улыбнулась Кэрол. – «Пряник» только для размышлений сейчас и годится.

– Да, сейчас мне действительно есть над чем подумать. – Эмили ухватила второй кусок хлеба, чувствуя, что наконец-то вернулась домой.

С бутылкой вина и букетом роз в руках Коул Уотсон поднялся на крыльцо теперь уже не принадлежавшего ему дома, хотя за ипотеку до сих пор платил именно он, и, потянувшись к дверной ручке, замер.

Эмили ясно дала понять, что больше не желает с ним жить, так что ему пришлось перебраться в квартиру на другом конце города, которую он так и не сумел обжить за эти полгода. Но хочет он того или нет, теперь его дом именно там, так что он больше не может врываться сюда без предупреждения и, развалившись перед телевизором, закидывать ноги на кофейный столик. Опустив руку, Коул вздохнул и нажал на звонок. Так странно. Звонить в дверь дома, за который каждый месяц аккуратно выписываешь чек… Подождав пару минут, Коул снова позвонил, но ответа так и не дождался.

Вытащив из кармана ключи – Эмили так и не сменила замки, – Коул открыл дверь своим ключом и застыл на пороге.

Даже несмотря на дорогую обстановку и профессиональный дизайн, роскошный дом казался на удивление пустым и покинутым. Шестьсот пятьдесят квадратных метров блестящего мрамора и гранита выглядели… брошенными.

Но как же здесь все знакомо…

Привезенная из Мексики подставка для ключей, аккуратно сложенные письма на его имя у дизайнерской лампы, что Коул купил на их первую годовщину, кресло, которое так ненавидела Эмили, кованый столик и стулья на кухне, когда-то подаренные его мамой… Все осталось по-прежнему. И вместе с тем переменилось до неузнаваемости.