Живая память - [3]
В огород на ОП шумно влетела хозяйка усадьбы, показывая на дом, нелестно отзываясь о нашем нелегком деле. Стекол в окнах дома не было. Мы увидели первый результат своей стрельбы, дополняющий огорчения с сошниками.
Из огорода ОП пришлось убрать. А заботу об остеклении окон взял на себя старшина батареи.
На новом месте кто-то положил под сошники длинные поленья. Площадь опоры увеличилась, орудия не стали срываться при выстрелах. Такая догадка исправно служила огневикам и потом. Это был первый практический урок.
Новая ОП не удовлетворяла комбата, находившегося с пехотой. Длинный сарай, крытый соломой, служивший колхозникам складом для необмолоченного жита, стоял впереди и ограничивал возможности батареи.
Мы решили поставить орудия в дверные проемы пустующего сарая, отчего ближние цели оказались в зоне нашего воздействия.
В эти дни батарея стреляла много. Снег перед орудиями подтаял, почернел от порохового дыма и пыли, делая приметной ОП с воздуха. Мы смутно предполагали, что будем обнаружены, но как это произойдет - не знали.
Днем 9 марта на ОП заканчивался обед, когда мы услышали предупреждение:
- Воздух!
Немецкий самолет-разведчик, за выразительную форму фюзеляжа прозванный костылем, появился с левого фланга и, подвывая мотором, шел на нас. Раздались две-три пулеметные очереди. На соломенной крыше сарая высветились оранжевые строчки.
- Поджег, падла! Бил зажигательными...
- Выкатить орудия! Вынести снаряды! Живо! Пока сводили станины, хватались за колеса, крыша занялась вовсю. Начался пожар. Первое, второе и третье орудия выкатили. Последнее, четвертое, колесами заскакивало в колдобины, станины болтались из стороны в сторону, увлекая прилепившихся к ним людей. Попадая в глаза и легкие, мешал дым. Еще усилие - и орудие у дверей с тыльной стороны. А дальше - глубокий и рыхлый снег. Пушка увязла в нем. Огонь пробегал по наружной стене. Люди отмахивались от падающих искр, как от шмелей. Пламя гнало их прочь.
- "Передки"! Почему здесь оказались "передки"?
Зарядный ящик со снарядами, или "передки", заложенный сверху маскировочной сетью, вещевыми мешками солдат и ненужными пока касками, оказался рядом с пожарищем. Подхватив за дышло и за колеса, "передки" откатили. На них тлело, а затем воспламенилось солдатское барахло.
Солдаты отскочили в сторону: горящий зарядный ящик - штука опасная, снаряды могут взорваться.
Взрыв угрожал всем, кто здесь находился. И если это произойдет, то виноват буду я, старший на батарее. Послать кого-то на риск я не решился людей знал еще плохо. Тут нужен доброволец немедленно, не мешкая, пока не поздно...
- Э, была не была! - к горящему "передку" бросился сам и руками начал срывать манатки. Обгоревшая путаница хлопчатобумажной сети и лямок вещевых мешков легко обрывалась и затухала уже в снегу. Заскользили язычки пламени по крашеным стенкам ящика. Вынимаю лоток - теплый - не горячий еще, а теплый - и бросаю в снег. Потом второй, третий, четвертый, восьмой. Все!
- Тушите ящик!
Снегом забросали дымящиеся стенки ящика, отнесли в сторону лотки со снарядами.
А сарай разгорался все ярче. Ненасытный огонь охватил всю стену, бесновался гудящим пламенем, бросался на ствол стоящего рядом орудия, меняя его окраску, потемневшую от горячих прикосновений. Могла закипеть жидкость в противооткатных приспособлениях, порвать цилиндры, найти выход наружу...
Внутри сарая щелкали оброненные винтовочные патроны.
Сарай сгорел.
* * *
В санчасть я пришел не в лучшем виде.
Овчинный полушубок, размочаленный в снегу и поджаренный затем у огня, стянуло так, что площадь его уменьшилась, наверное, раза в полтора. Верх шапки прогорел, на макушке сгорели волосы. Меховые рукавицы свело огнем, на запястье правой руки вскочил большой волдырь. Лицо обожжено, брови сгорели.
- Подпалили тебя, как поросенка, - оценивал первого пациента медфельдшер, стягивая с меня перекошенный полушубок, пришедший в негодность.
Мне оказали медицинскую помощь, заменили пострадавшие вещи.
Материальную часть мы спасли, кроме одного орудия, которое потом побывало в мастерских. Вскоре оно вернулось к нам. Не допустили взрыва ни одного снаряда. Люди остались целыми, лошади находились в стороне от пожара... Наши действия посчитали правильными, даже отважными, но... Какой черт сунул нас в сарай? В ловушку и пекло?
Бои в эти дни были безуспешными. Один из полков пятый день атаковал Куколки, деревеньку домов на тридцать, удаленную от Сухиничей на 15-20 километров. Это был опорный пункт с дзотами, укрепленными намороженным перед амбразурами льдом, со скрытыми ходами сообщения. Деревня чуть возвышалась над прилегающим снежным полем, с которого поднимались наши. Позади деревни темнела полоска леса.
После огневого налета пехота поднималась в атаку двумя стрелковыми батальонами, шла и падала, встреченная кинжальным огнем пулеметов. Наши залегали, а фрицы открыто переходили от одной огневой точки к другой и продолжали вести огонь. Наши зарывались в снег, прикрываясь телами убитых товарищей. Атака захлебывалась. Глубокий снег становился местом ночлега. Раненых эвакуировали.
Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.
Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.
"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.
В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.
Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.