Живая душа - [80]
Изба из двух половин — зимней и летней; меж ними просторные сени. Рубили избу еще до войны, это видно по седоватым, осевшим, с косыми трещинами бревнам. Но крыша свежая, масляно желтеющая тесом и без уродливого дощатого желоба под стрехой. Оконные рамы чистенько покрашены белилами, издалека светятся, и оттого изба выглядит не подслеповатой, а большеглазой и улыбчивой.
В общем, по всему заметно, что при таком заботливом уходе изба простоит еще долго и долго собирается жить на свете ее хозяйка…
Да почему бы Насте и не пожить еще на белом свете?
Правда, ей уже за пятьдесят, она давно бабушкой стала. Правда, коротает свои деньки одиноко: дочка и сын уехали в Сыктывкар, наведываются только в летние месяцы, когда понадобится Настиным внучатам целительный деревенский воздух… Правда и то, что сама Настя уже чуток ссутулилась, на лице ее — морщины, как намеченный для вышивания узор на полотне. Да и глаза уже поблекли — будто ушла из них дневная яркость, сменилась вечерними приглушенными красками.
Но в поблекших этих глазах нет-нет да и промелькнет девическая задорность, помолодеет лицо, когда Настя засмеется. А походка у нее до сих пор легкая, бойкая — не у всякой молодой такую встретишь.
Бывает, перевалит женщине за пятьдесят, и махнет она рукой на себя. Не приберется, не приоденется. Настя иначе поступает. Конечно, не станет наряжаться, если бежит на скотный двор; зимою наденет полушубок, валенки с галошами да шапку-ушанку. Но если не на работу идти, а на люди — непременно принарядится Настя, Выйдет в дорогом пальто из серого драпа, в мягкой пуховой шали. А если бы взяла портфель в руки — учительница, да и только…
Куда бы ни спешила Настя, всегда катится впереди нее вислоухая маленькая собачонка. Любит ее Настя, разговаривает с ней, даже купает ее, как младенца, в тазике с теплой водой. В деревнях не принято баловать собак, однако у Насти к ним свое отношение.
Отец Насти был охотником, муж был охотником; всегда при доме держали собак. И Настя привыкла к ним и любила их, как любила всякую домашнюю живность.
Но вот ушел на войну муж Насти — Александр, осталась дома охотничья собака по кличке Катшо. Настя ждала мужа, и собака ждала своего хозяина.
Прислали похоронную с фронта, погиб Александр под городом Ленинградом. Не поверила Настя похоронке. Все надеялась, что вышла ошибка, все продолжала ждать. Катшо, охотничья собака, тоже продолжала ждать и тоже страдала по-человечески.
Соседи предлагали за Катшо немалые деньги. А в военные-то годы жилось трудно, и не только самой Насте надо было выдержать, но и двух детишек, сына и дочку, поставить на ноги. И все же не продала Настя собаку. При себе держала до самого последнего дня, пока не умерла Катшо от старости.
Теперешняя Настина собачонка — беспородная, ее и даром никто не возьмет. И кличка у нее другая — Жулька. Этой Жульке ждать некого, она и ведать не ведает, что был когда-то в доме хозяин.
А Настя смотрит на Жульку и вспоминает Катшо, страдающие человеческие ее глаза. Придет вечером с работы, затопит печь и разговаривает с Жулькой. Долго разговаривает, обо всем.
И верит, что понимает собака каждое слово.
Рядом с Настей живет ее подруга, ее ровесница — Клавдия. Схожие судьбы у той и другой.
Муж Клавдии тоже погиб на фронте, осталась без подмоги с тремя ребятишками. Войну перенесла, как все бабы в деревне — терпела, ждала. Работала и в поле, и на лесозаготовках. А после войны вдруг сникла и раскисла… Опрокинется, бывало, на кривой февральской дороге воз с сеном — Клавдия в слезы. Примется дрова колоть, застрянет топор в сучковатом кряже — опять Клавдия наплачется вдосталь.
Что ж, бабы все разные: одна умеет слезы попридержать, другая — нет. Одна спрячет горе внутри себя, другая — напоказ выставит. Понимала Настя, что у Клавдии характер послабей, помогала подруге, иной раз сердилась, а то и покрикивала: «Нечего носом хлюпать!..»
Да маловато, видать, покрикивала.
Однажды Клавдия пустила в дом постояльца — шабашник он был, что ли. Из другой деревни. Понятное дело, здоровенному-то мужику по ночам не спалось в избе у одинокой женщины…
Только должна же быть у Клавдии голова не плечах! Могла сообразить, что к чему. Остеречься могла. Не первый такой случай, мало ли заезжего люда останавливается в деревне…
Вон и у Насти было один раз: попросился заночевать районный заготовитель. Не отказала Настя, приготовила постель, ребятишек уложила на полатях, сама легла на голбце. Уже засыпать стала, вдруг слышит — половицы скрипят.
— Чего тебе? — спросонок заботливо спросила Настя.
— Да так, ничего… только вот… скучно одному-то… — пробормотал заготовитель и горячими, странно мягкими ладонями провел по ее голым рукам.
— Давай не будем, сынок! — язвительно сказала Настя, окончательно проснувшись. Во тьме заворчала Катшо у порога, и Настя испугалась, что проснутся дети, давно привыкшие к нетронутой ночной тишине и сладко посапывающие на полатях.
— Рано тебе в старухи записываться!.. — шептал заготовитель, не отпуская ее. — Рано!.. Гляди ты какая!
Она привстала, ударила по отвратительно мягким его рукам. И крикнула, уже не сдерживая голоса:
Новый роман народного писателя Литвы А. Беляускаса «Спокойные времена» тематически и сюжетно связан с предыдущим — «Тогда, в дождь», изданным «Советским писателем» в 1983 г. В центре внимания автора вопросы нравственности, совести, долга; он активен в своем неприятии и резком осуждении тех, кого бездуховность, потребительство, чуждые влияния неизбежно приводят к внутреннему краху и гибели.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В основу произведений (сказы, легенды, поэмы, сказки) легли поэтические предания, бытующие на Южном Урале. Интерес поэтессы к фольклору вызван горячей, патриотической любовью к родному уральскому краю, его истории, природе. «Партизанская быль», «Сказание о незакатной заре», поэма «Трубач с Магнит-горы» и цикл стихов, основанные на современном материале, показывают преемственность героев легендарного прошлого и поколений людей, строящих социалистическое общество. Сборник адресован юношеству.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...