Живая древняя Русь - [73]
Площадь окружают три величавых собора — Благовещенский, Успенский и Архангельский. Здесь же красуется Грановитая палата — парадный зал московских князей и государей. На площади же находится колокольня Ивана Великого. У каждого собора — свой облик и назначение. Строились они в пору Москвы людной и богатой. Создатель одного из них — Успенского — великий Фиораванти.
…Укутав в собольи меха плечи, стоит на полуобтаявшем кремлевском холме высокий, стройный, седой человек. Вместе с ним изумленно глядят на загадочный северный город два черноволосых молодых человека. Из Италии в Москву прибыл прославленный архитектор и военный инженер Аристотель Фиораванти, прихватив своего сына Андрея, начинающего зодчего-строителя, а также любимого ученика Петра. Князь дал Аристотелю Фиораванти почетный заказ — соорудить главный храм государства — Успенский. В Москву Фиораванти приехал именитым человеком, чья слава гремела далеко за пределами его родины.
Грановитая палата в Кремле. 1487–1491. Фасад.
Грановитая палата в Кремле. Интерьер.
Был он мастером на все руки — умел сооружать мосты и крепости, подъемные механизмы, лить пушки и колокола, резать по металлу, чеканить монету. Окружающие относились к нему с особой почтительностью, отсюда и прозвище — Аристотель, напоминавшее о великом философе античности. Фиораванти строил в крупнейших городах Италии, его удалось на короткое время заполучить могущественному венгерскому королю Митиашу Корвину, присвоившему зодчему звание придворного кавалера. Турецкий султан Магомет II, возводивший гарем в Царьграде, сулил златые горы Фиораванти, приглашая его к себе. Посол Ивана III отыскал Фиораванти в Венеции, где он жил в собственном великолепном палаццо и строил дворцы знатным людям. Дож Венеции согласился отпустить Фиораванти в далекий край только потому, что не желал портить отношения с московским князем. Заказав кирпичи несколько более продолговатые, чем те, к которым привыкли в Москве, и сделав самые первые строительные распоряжения, Аристотель Фиораванти со своими спутниками — дело было поздней осенью — выехал в древний Владимир. Что увидел прославленный мастер на берегах Клязьмы?
Окруженный вишневыми садами, на высокой горе, над извилистой рекой, горделиво высился Успенский собор. В давние времена его поставили на горе так удачно, что он в утренние туманные часы кажется плывущим в воздухе.
Выполняя наказ князя, Фиораванти поставил в Москве храм, похожий на владимирский, но еще более торжественный и величавый. Вся Москва дивилась тому, как шла работа. Кирпичи не носили на леса, а поднимали машиной, которую прозвали «векшею», т. е. белкой. С Аристотелем Фиораванти пришла на Русь европейская строительная техника. Летописец, восторгаясь сооружением, написал: «Была же та церковь весьма удивительна величеством и высотою, и светлостью, и звонностью, и пространством». Именно этому времени приписывает легенда событие, о котором потом долго говорили на Руси. Однажды, гласит предание, в Кремль явились посланцы Золотой Орды и вручили великому князю Ивану III грамоту с требованием собрать, как всегда, с русских земель дань для хана. Иван III у всех на глазах разорвал ханскую грамоту. Этот поступок не был дерзким своеволием, вспышкой гнева. Ведь не случайно, не по прихоти требовал Иван III, чтобы иноземцы именовали его «государем всея Руси». Все поняли, что Москва сильна, самостоятельна, независима.
Что касается Фиораванти, то его ждало много дел и злоключений. Зодчий и военный инженер, он то строил, то начальствовал над артиллерией в боевых походах, попадал то в милость, то в опалу. В искусстве у него — счастливая судьба. Все последующие иноземные мастера, строившие в Кремле, чувствовали себя лишь учениками и последователями великого зодчего, сооружавшего на века. Со славой Фиораванти можно сравнить только громкую и почетную известность, которую много веков спустя приобрел тоже итальянец по происхождению Растрелли, чье пленительное зодчество — великая страница в истории русской архитектуры. Если предания Древней Руси связывали разнообразные строения с именем Фиораванти, то послепетровская Россия приписывала Растрелли многочисленные дворцы, построенные чаще всего его последователями.
Русский язык не боялся принимать в свое неоглядное лексическое море иностранные слова — он обкатывал их, шлифовал и постепенно делал своими, неотличимыми от родных. Отечественное искусство не боялось принимать в свои объятия иноземные таланты. И Фиораванти и Растрелли органично вошли в русское искусство.
В древние времена Москва, точнее ее Белый город, заканчивался у теперешнего Садового кольца. Золотую шапку колокольни Ивана Великого путники видели приблизительно за десять верст от Москвы. Бело-золотую кремлевскую звонницу знал в русских землях каждый, и про рослого человека в народе говорили: «Вырос детинушка с Ивана Великого».
Радостно смотреть, как каменный столп отражает то ясное солнце, то звезды и месяц, как он весело встречает и мартовскую голубизну воздуха, и снежную февральскую метель, и грозовой майский ливень.
Возвышавшихся московских князей из года в год называли Иванами — Иван I Калита, Иван II Красный (красивый), Иван III, Иван IV Грозный. Среди их детей и внуков также бывали Иваны, некоторые из них сыграли довольно видную роль в истории. Простое, легко произносимое и запоминающееся имя полюбилось в Москве, да и по всей Руси. Родители охотно нарекали им своих детей. Как, бывало, только не кликали бесчисленных Иванов! Никакое другое имя в городах и весях не произносилось в столь нескончаемых вариантах — Иванка, Иваня, Иванюха, Иванюша, Ваня, Ванюра, Ива, Ивасик, Иваша… У Иванов рождались дети, которых по отчеству величали Ивановичами или попросту Иванычами. Иванов столп, возвышавшийся над Москвой, постепенно стал восприниматься как богатырь-воин, олицетворение московской силы, как Иван, стоящий на защите интересов всех русских земель.
