Житие старца Паисия Святогорца - [50]

Я все это видел не телесными глазами. Тут телесные глаза открыты ли, закрыты ли — никакой разницы нет. Я все это видел глазами душевными.

Увидев Его, я подумал: "Как же они могли в такое Лицо плевать? Как же они — не боявшиеся Бога люди — могли к такому Лицу прикоснуться? Как они могли вколачивать в это Тело гвозди? О, Боже мой!.."

Я был поражен. А какую я испытывал сладость! Какое радование! Я не могу описать словами эту красоту. Она была тем, о чем говорится: "Красен добротою паче сынов человеческих". Вот какой была эта красота. Я никогда не видел ничего подобного ни на одной из Его икон. Одна только, не помню уже, где я ее видел, — была немного похожа.

Человеку стоило бы подвизаться тысячу лет ради того, чтобы увидеть эту красоту хотя бы на одно мгновение. О, сколь великие и неизреченные вещи могут быть дарованы человеку — и какими ничтожными пустяками мы занимаемся!

Я верю, что это явление было подарком, который мне сделал батюшка Тихон. Ты только об этом никому не рассказывай. Я и тебе-то долго думал, говорить или не говорить. И видишь, пока ты у меня был — столько времени не говорил ничего, сейчас только решился, когда ты уходишь»[113].

Через два дня, вновь встретившись с иеромонахом Г., Старец сказал ему: «Я всю ночь проплакал. И зачем я тебе только это рассказал! Я не боюсь, что ты передашь это другим, нет. Но сам я, рассказав тебе об этом, потерпел ущерб».

Одна из сестер монастыря Суроти, почувствовав, что со Старцем произошло что-то необыкновенное, написала ему: «Такого-то мая, в таком-то часу... Остальное Вы расскажете нам сами». И действительно, приехав через какое-то время в Суроти, Старец рассказал сестрам об этом событии и описал Явившегося ему Христа. По его точным описаниям монахини-иконописицы написали икону Господа.

Рыба, посланная Богом

Старец рассказывал: «Был воскресный день, Неделя о слепом. Я чувствовал себя изможденным, и у меня появился помысел о том, что если бы я поел немного рыбки, то это пошло бы мне на пользу. Мне захотелось рыбы не по похоти чревоугодия, но как лекарства. В то время у меня были проблемы и с кишечником. Потом мне понадобилось сходить в соседнюю келью. На обратном пути я увидел большую птицу, похожую на орла. Она летела так низко над землей, что я нагнулся, чтобы она меня не ударила. Я испугался, что эта птица могла быть диавольским искушением, и поэтому, не обращая на нее внимания, быстро вошел в свою келью.

Вскоре мне вновь понадобилось выйти из каливы. На том месте, где мы с птицей едва не столкнулись, я увидел большую живую рыбу. Она лежала на земле и билась. Я сначала осенил себя крестным знаменем, поблагодарил Бога и потом поднял рыбу. Но разве после такого очевидного чуда захочется эту рыбу есть?»

Чтобы не забывать об этом событии и всегда помнить о Промысле Божием, Старец на деревянной спинке своей кровати очень художественно изобразил орла, держащего в когтях большую рыбу. Кроме этого, в Цветной Триоди на полях страницы, где находится служба Недели о слепом, Старец описал это событие. Однако впоследствии по смирению, не желая, чтобы оно было известно другим, этот кусочек страницы он оторвал. И все же часть записи осталась на странице, потому что если бы Старец оторвал и ее, то были бы также уничтожены песнопения, напечатанные на обратной стороне. Для того чтобы запутать смысл, Старец зачеркнул некоторые слова из оставшейся записи и прочитать их удалось с трудом. Вот эта запись:

 То есть:

«Слава Богу и благодарения (тем, кто) молятся (и посылают) милостыню (без шума) с птицами Божиими созданиям Божиим»[114].

Дороги и автомобили

Разгорелся спор об использовании автомобилей на Святой Афонской Горе. Между насельниками Святой Афонского Горы не было согласия. Одни настаивали на том, чтобы на Афоне появлялось больше автомобилей и они широко использовались, потому что таким образом монахи получают пользу и якобы выгадывают время для молитвы. Другие были убеждены, что для блага Святой Горы, для того чтобы не было утеряно безмолвие и не был искажен природный облик Афона, необходимо прекратить прокладывать новые дороги, и машины со Святой Афонской Горы должны быть удалены.

Старец поддерживал вторых. Он выражал свое мнение с дерзновением и ясностью. Он говорил: «Если они хотят удобств подобного рода, то пусть перейдут в монастырь, находящийся в миру, и не разрушают Святую Афонскую Гору. Будет меньшим злом, если сами они потеряют в миру свое девство, чем если, оставшись на Святой Горе, разрушат девственность этого священного места. Даже по хребту Святой Афонской Горы они собираются проложить дорогу — так, чтобы она рассекала всю Святую Гору на две части. Ты только послушай! Ну неужели они этого не понимают? Это все равно что, если можно так выразиться, рубить по афонскому хребту топором. А к чему это приведет? Многие туристы будут на машинах кататься по всей Святой Горе, а найдутся еще и такие, что будут продавать прохладительные напитки. И Афонская Гора, которую Святые Отцы освятили своими подвигами, станет самым настоящим сумасшедшим домом...» Немного помолчав, Старец добавил: «Но Пресвятая Богородица не попустит того, чтобы Ее Сад был разрушен...» Представители многих монастырей приходили в каливу Старца, чтобы с ним посоветоваться. Старец, помимо решительных, но одновременно исполненных болью наставлений, даваемых представителям монастырей наедине, побудил их составить общее обращение — призыв запретить на Святой Горе дороги и автомобили. Старец сам подписал это обращение вместе с другими уважаемыми и видными святогорскими отцами. В конечном итоге, Священный Кинот решил, чтобы каждый монастырь ограничивался движением автомобилей на собственной территории. Но, к сожалению, это не только не изменило, но даже ухудшило положение дел. В конце концов, когда Старца уже не слушали, он со скорбью говорил: «Виновные за все это дадут ответ Богу. [А нам сейчас] хватит и того, чтобы не соглашаться с ними и не участвовать во всем этом».