Житие и подвиги преподобного отца нашего Сергия Радонежского Чудотворца - [16]

Не выдержал Стефан этих скорбей пустынных: он вовсе не был подготовлен к ним предшествующею жизнию; утешаясь семейною жизнию, он, вероятно, не думал не только о пустынных подвигах, но и о монашестве; тяжкое горе – смерть молодой супруги побудила его удалиться в обитель, как тихую пристань на море житейском; там, быть может, он и окончил бы дни свои, если бы не Варфоломей. Только усердные просьбы любимого брата вызвали его оттуда; и вот лишь только он встретился со всей суровой обстановкой отшельнической жизни, как мужество изменило ему, его стала томить тоска нестерпимая, им овладел дух уныния… Напрасно Варфоломей утешал малодушного, уговаривал, упрашивал вооружиться терпением против этого искушения – хотя не без скорби, Стефан оставил одиноким пустыннолюбного брата и ушел в Москву. Здесь устроил он себе келлию в Богоявленском монастыре и стал подвизаться по мере своих сил. По свидетельству блаженного Епифания, который лично знал Стефана, он любил иноческое житие, много трудился и вел строгую жизнь. Ходил он обыкновенно в убогой одежде. В то время в Богоявленском монастыре подвизался еще простым иноком будущий Святитель Всероссийский Алексий. Они духовно полюбили друг друга, рядом всегда стояли в церкви и вместе певали на клиросе. Наставником и руководителем их был старец Геронтий, опытный в жизни духовной. Митрополит Фeогност любил Стефана, Геронтия и Алексия и по временам приглашал их к себе для духовных бесед⁴⁷. Сын Калиты, Великий Князь Симеон Иоаннович, также отличал своим вниманием и Стефана и Алексия. По его желанию Митрополит Феогност рукоположил Стефана во пресвитера и назначил игуменом Богоявленского монастыря. Великий Князь избрал Стефана в свои духовники. Примеру Князя последовали тысяцкий столицы Василий, брат его Феодор и другие знатные бояре⁴⁸. Позднее мы опять встретимся со Стефаном в пустыне Радонежской, хотя уже при других обстоятельствах. Обращаемся к юному Варфоломею.

Хотя и оставил его единоутробный, но на сей раз не единодушный брат, он остался тверд и непоколебим в своем намерении. «Два родных брата, – замечает блаженный Епифаний, – а между тем какая разность в произволении! Оба совещались жить в пустынном уединении, но один из пустыни ушел в городской монастырь, а другой и саму пустыню обратил в город. Что казалось Стефану тяжким и нестерпимым, то было легко и приятно для Варфоломея, которого душа с детства пылала Божественным огнем. И Господь хранил его Своею благодатию среди пустыни, ограждал его Своими Ангелами на всех его путях и, как Сердцеведец, видевший его сердечные расположения, уготовлял в нем начальника многочисленной братии и отца многих обителей».

Глава V Юный постриженник Муж разума духовного. Игумен Митрофан. Пострижение в пустынной церквице. Знамение благодати Божией. Инок первый и последний. Прощальная беседа юного инока с Евангельским отцем. Сергий Богомудрый (1342)

Радуйся, юность твою в целомудрии обучивый,

Радуйся, яко деву чисту жениху Христу себе обручивый!

Акаф. 2. Ик. 2

«Все поступки Варфоломея, в течение всей его жизни, – говорит святитель Платон, – показывали, что он был муж высокаго разума и рассуждения духовнаго». Рассуждение – дар бесценный, и святые отцы почитают его выше всех добродетелей. По словам преподобного Иоанна Лествичника, «рассуждение… в том состоит и познается, чтобы точно и верно постигать Божественную волю во всякое время, во всяком месте и во всякой вещи. Оно находится в одних только чистых сердцем, телом и устами»⁴⁹. Оно рождается от послушания и смирения⁵⁰, после великого подвига в совершенном отсечении своей воли и разума. Тем более достойно удивления, что Варфоломей сподобился сего дара от юности, – так чисто было сердце его, так была смиренна и проста его прекрасная душа!

«Рассуждение в новоначальных есть истинное познание своего устроения душевного», – говорит Лествичник⁵¹. В испытании самого себя обнаружилось это духовное дарование и в юном Варфоломее. Как ни горячо желал он облечься в ангельский образ, однако не спешил исполнением своего сердечного желания. Он почитал неосновательным делом связать себя обетами монашества прежде, нежели приучит себя к строгому исполнению всех уставов монашеской жизни, ко всем трудам и подвигам не телесного только, но и внутреннего, духовного, делания. Только тогда, когда он достаточно испытал себя во всем этом, он стал усердно просить Господа, чтобы удостоил его столь давно желанного ангельского образа.

В одной из обителей близ Радонежа, быть может в том же Хотькове монастыре, жил смиренный старец игумен по имени Митрофан. Неизвестно, когда Варфоломей с ним духовно сблизился; может быть, это произошло еще раньше удаления его в пустыню, может быть даже, что Митрофан изредка посещал Варфоломея в его пустынном уединении и служил для него Божественную литургию в его церквице, – блаженный списатель жития его ничего не говорит об этом⁵². Он говорит только, что подвижник попросил Митрофана прийти к нему в пустыню и несказанно обрадован был его посещением. Он встретил игумена как дорогого гостя, Самим Богом посланного, и усердно просил его пожить с ним сколько-нибудь в его келлии. Добрый старец охотно согласился на это, а Варфоломей, взирая с благоговением на добродетельную жизнь его, прилепился к нему всей душой, как к родному отцу.