Житие и чудеса Преподобного Сергия Радонежского - [69]

Дионисий возвестил об этом деле Келарю и старейшим братиям, и все вознесли хвалу Святой Троице, и Пречистой Богородице, и великим чудотворцам Сергию и Никону. А тот небольшой сусек не оскудевал до сорока дней, пока не очистились пути и не привезли из сёл достаточно хлеба.

Многие из тех, кто заботами Архимандрита Дионисия был избавлен от ран и наготы и получил исцеление, и доныне трудятся в его обители на многих работах, – их около пятисот человек или более, а таких, которые, исцелившись, с радостью разошлись по домам, ещё больше. Погребено же было, как говорится в повести,[189] более семи тысяч странников, не считая тех, кто был в осаде.

ГЛАВА 3.

О голосе, обращённом к ключарю Ивану, и об исцелении, по молитвам святого, расслабленного инока и немого отрока

Тот же ключарь Иван поведал нам следующее: «Когда я жил в Троицком монастыре, Архимандрит Дионисий, как я уже говорил, поручил мне служить в церкви Чудотворца Сергия для мирских прихожан, потому что около монастыря в то время не было церквей: все были разорены погаными. А для телесного отдыха он дал мне небольшое помещение в каменной ограде монастыря. Тут я и жил и часто молился Богу, и Пречистой Богородице, и преподобным чудотворцам Сергию и Никону о милости Божией, о посещении и об избавлении от гнева, нашедшего на нас, видя, как много крови христианской проливалось в те времена».

И вот, по благодати Божией, Московское государство и Троице-Сергиев монастырь освободились от осады, в других же городах было ещё неспокойно: где-то христиане объединялись, боролись с поляками, а где-то поганые одолевали; некоторые же проявляли малодушие – то обращались к христианству, то снова делались отступниками и присоединялись к поганым. Все пути были заняты погаными и русскими изменниками, и по всем дорогам проливали христианскую кровь, как воду, и беды эти невозможно описать.

Как-то раз ключарь Иван, сидя в своей каморке, скорчившись, начал плакать и рыдать, помышляя в сердце своём о том, как в прежние времена латиняне отступили от Православия, а за ними все западные страны уклонились в лютеранскую ересь и тоже стали отступниками от Православия. И вот пришла ему мысль, что и здесь еретики уже победили, и вдобавок ещё вспомнил он слова, сказанные в Апокалипсисе, в притче о жене и о змие,[190] и подумал, что уже не бывать на Руси Православию, и изнемог от горького плача, и впал в забытье.

«И вдруг я услышал голос, доносящийся из оконца, как бы наяву, укоряющий и стыдящий меня: «Да кто ты такой, – говорил он, – почему ты думаешь, что не бывать на Руси Православию, и рассуждаешь о том, что суждено Богом? А того ты не знаешь, – говорил некто, – что молят Бога за вас Василий Великий и Димитрий Солунский, да и ваш Преподобный Сергий, чудотворец, и будет Православие на Руси по-прежнему». И, укоряя меня, сказал ещё много другого и отступил от оконца.

Я же, как бы проснувшись и не видя никого, трепетал, размышляя об этом удивительном голосе, и, поднявшись, пошёл к Архимандриту Дионисию, собираясь рассказать ему.

Когда же я приблизился к келлии Архимандрита, то увидел, что он стоит на помосте перед своей келлией и расспрашивает некоего отрока, юного возрастом. А этого отрока все мы знали как немого и совсем не способного говорить, и вот он говорил с Архимандритом совершенно свободно. Мы стали слушать, и отрок поведал следующее.

«Я был в келлии, – сказал он, – и сидел в это время на печи, а в углу лежал лицом к стене один расслабленный инок, не способный самостоятельно повернуться. И вот в келллию вошли два инока, светлые лицом, с седыми бородами, подошли к расслабленному и, сотворив Иисусову молитву, сказали ему: «Брат, будь добр, повернись к нам». Он же отвечал: «Не могу». Боголепные иноки снова обратились к нему, велели повернуться к себе и сказали: «Таково, брат, твоё иночество? Не будь упрямым и повернись к нам». Но он отвечал им с гневом, как невежа, говоря: «Кто вы такие? Отойдите от меня! Или вы не знаете, как я болен? Я не могу повернуться!» И вот святые боголепные старцы, взяв его, как будто насильно повернули к себе лицом и поставили на ноги рядом с постелью, говоря: «Ты лжёшь, сказываясь больным, – ведь ты здоров». И, оставив его, вышли из келлии, а мне, сидящему на печи, сказали, назвав меня по имени: «Иди и расскажи Архимандриту Дионисию об этом спорщике и ослушнике, о том, как он спорил с нами». Я же отвечал: «Пойду и расскажу, как вы повелели», – ибо в то время как они говорили, язык мой разрешился от немоты».

Мы, слушая его, удивлялись, потому что все знали отрока этого как немого, а инока того как расслабленного, не способного повернуться, если кто-нибудь не повернёт его. Пока мы разговаривали, пришёл и тот инок, что был расслаблен, сам по себе и никем не сопровождаемый, и рассказал Архимандриту и нам всё подробно о милости, явленной ему по благодати Божией и по молитвам преподобных чудотворцев Сергия и Никона.

А потом и я, Иван, – продолжал рассказчик, – поведал Архимандриту Дионисию о своём видении и о слышанном голосе, и мы прославили Бога, и Пречистую Богородицу, и преподобных чудотворцев Сергия и Никона, которые опекают обитель свою и предивными чудесами делают явным Божие человеколюбие и милосердие к православным христианам, приводя уже отчаявшихся и безнадёжных к несомненному упованию на Христа Бога, Спасителя нашего».