Житие Дон Кихота и Санчо - [9]

Дон Кихот любил охотиться, а занятие это учит военным хитростям и приемам; и таким вот образом, в поисках зайцев и куропаток, исходил он вдоль и поперек окрестности своего селения, и, нужно полагать, исходил их в одиночестве и налегке под незапятнанной чистотой ламанчского своего неба.

Жил он в бедности и в досуге; досуги же его длились почти круглый год. И ничто в мире не изощряет хитроумие настолько, насколько изощряет его бедность и досужливость. Бедность побуждала нашего идальго любить жизнь, ибо не давала ему возможности ничем пресытиться и питала надеждами; а досужливость побуждала, должно быть, к раздумьям о жизни нескончаемой и волнующей. Сколько раз в часы утренней охоты мечталось ему, что имя его разнесется окрест по открытым этим равнинам, и проникнет под любой кров, и найдет отзвук во всей шири земной и во все века! Честолюбивыми мечтаниями питал он досужливость свою и бедность и, отрешенный от утех жизни, возжаждал бессмертия, которому не будет конца.

Сорок с лишним лет своей неприметной жизни — когда наш идальго вступил на путь бессмертия, было ему, как известно, под пятьдесят — эти сорок с лишним лет чем занимался он кроме охоты да управления хозяйством? В долгие часы неторопливой своей жизни какими созерцаниями питал он свою душу? Ибо склада он был созерцательного, поскольку лишь люди созерцательного склада отваживаются на дела, подобные тому, которое он предпринял.

Да не останется без внимания то обстоятельство, что наш идальго не ступил на пути мирские и на стезю искупительного подвижничества, покуда не приблизился к пятидесяти, к поре жизненной зрелости, достигшей совершенства. Стало быть, безумие его расцвело лишь тогда, когда достигли полного совершенства доброта и разум. Был он не юнцом, ринувшимся очертя голову на поприще, мало ему знакомое, но мужем, разумным и мозговитым, впавшим в безумие единственно по причине зрелости духа.

Избыток досуга и несчастная любовь, о которой пойдет речь ниже, побудили его предаться чтению рыцарских романов «с такой страстностью и наслаждением, что (он) почти совсем забросил и охоту, и управление хозяйством» и даже «продал несколько[3] десятин пахотной земли, чтобы накупить себе для чтения рыцарских книг», ибо не хлебом единым жив человек. И стал он питать дух свой подвигами и деяниями тех отважных рыцарей, что, отрешась от преходящей жизни, возжаждали вечной славы. Жажда славы побудила их к действию.

«И вот от недосыпания и чрезмерного чтения мозги его высохли, и он совсем утратил рассудок[4]». Касательно того обстоятельства, что мозги его высохли, доктор Уарте, мной уже упоминавшийся, говорит нам в главе I своего трактата, что для умственной деятельности требуется, дабы «мозг был сух и состоял из частиц тончайших и чрезвычайно деликатных»; по поводу же того, что наш идальго утратил рассудок, Уарте повествует нам о Демокрите из Аб- деры:⁵ тот в годы старости достиг такой умственной мощи, что «утратил здравость воображения и по сей причине стал произносить разные изречения и сентенции столь не к месту, что все жители города Абдеры почитали его безумцем»; но когда пришел к нему Гиппократ⁶ с намерением осмотреть его и приняться за лечение, то обнаружил, что Демокрит «самый мудрый человек в мире», а безумцы и недоумки — те, кто сочли своего согражданина больным и позвали к нему врача. Но судьбе угодно было, добавляет доктор Уарте, чтобы все речи Демокрита в беседе с Гиппократом, «за то недолгое время, были речи чисто умственные, не затрагивавшие воображения, каковое у него пострадало». И то же самое видим мы в жизни Дон Кихота: слыша от него речи умственные, все считали его человеком мудрейшим и весьма здравомыслящим, но когда затрагивалось воображение, которое у него пострадало, все дивились его безумию, воистину дивному.

«Утратил рассудок». Нам во благо утратил, дабы явить нам вечный пример духовного великодушия. Разве достиг бы он такого героизма в здравом рассудке? На алтарь своего народа принес он величайшую из жертв: собственный рассудок. Его фантазия наполнилась прекрасными вымыслами, и он уверовал как в истину в то, что было всего лишь красотою. И уверовал верой, такой живою, так побуждавшей к деяниям, что решил действовать в соответствии с теми образами, что являло ему безумие, и чистотою своей веры претворил безумие в истину. И «наконец, полностью утратив рассудок,[5] он возымел такую странную мысль, какая никогда еще не приходила в голову ни одному безумцу на свете, а именно что ему следует и даже необходимо ради возвеличения собственной чести[6] и во имя служения родной стране[7] сделаться странствующим рыцарем, вооружиться, сесть на коня и отправиться искать по свету приключений, одним словом, проделать все то, что в романах обычно проделывают странствующие рыцари: восстанавливать попранную справедливость, подвергаться разным превратностям[8] и опасностям и таким образом обессмертить и прославить свое имя». В том, чтобы обессмертить и прославить свое имя, и состояла главная суть его предприятия; в том и состоит возвеличение собственной чести, во–первых, и служение родной стране, во–вторых. А собственная честь — чем была она для него? Что означало для него это слово «честь», которое в ту пору так часто звучало у нас в Испании? Что означает оно, как не то, что призвание человеческой личности — открыть себе новые пути в пространстве и продлить себя во времени? Как не то, что нам должно войти в предание, дабы в нем продолжить жизнь и не умереть до конца? Такой подход может показаться эгоистичным; куда благороднее и бескорыстнее искать в первую очередь служения родной стране и, более того, искать единственного Царства Божия и Его справедливости, притом из любви к добру как таковому; но любому телу суждено упасть на землю, ибо таков закон земного притяжения, и точно так же любая душа подвластна закону притяжения духовного, закону самолюбия и жажды славы и чести. Как утверждают физики, тело падает, повинуясь закону взаимного тяготения, ибо камень, падающий на землю, и земля, на которую он падает, взаимно тяготеют в степени, обратно пропорциональной массе; и точно таким же образом существует взаимное тяготение между Богом и человеком. И если Он притягивает нас к Себе и сила Его притяжения беспредельна, то ведь и мы тяготеем к Нему. Царствие Его берется силою.