Житейские уроки - [2]

Чтобы сделать Марине Сергеевне приятное, Ирина и сказала, мол, зимой, когда задует ветер, а батареи будут едва теплиться... А вечером, зимним, темным, если не зажигать свет, то это уродство (уродство - Ирина произнесла про себя) может принять вид настоящего камина. Особенно если учесть, что никто из них настоящего камина, кроме как в фильмах про Шерлока Холмса, не видел ну, это тоже про себя.

Выждав паузу, Марина Сергеевна с мимикой фокусника открыла дверцу бара, а попросту говоря, откинула вниз переднюю доску.

- Почему бар? - хотела спросить Ирина, но поленилась, не спросила, лишь плечами повела, что можно было понять как угодно, и Марина Сергеевна поняла как онемение при виде фокуса. Ирина же до сих пор считала, что бар бывает в виде маленького холодильника, где напитки поддерживаются в должном режиме, здесь же был некрасивый ящик, грубо разделенный топорной доской на две полки.

Возможно, сонм бутылок с заманчивыми наклейками мог бы произвести должное впечатление, но в ящике стоял лишь деревянный стаканчик, едва заметный на фоне дерева, и из деревянного ящика (Ирина чуть не подумала: гроба) простенько белели бумажные салфетки.

Довольно улыбаясь, Марина Сергеевна стояла сбоку от ящика, придерживала одной рукой крышку, другой уперлась себе в бок и смотрела то внутрь ящика, то на Ирину.

С кухни донеслось зловещее шипение: закипел чайник, и кипящая вода, брызнув на газ, спасла Ирину от томительной необходимости изображать зависть, восторг и еще бог весть какие яркие чувства, ей, с ее меланхоличной флегматичностью, совершенно не свойственные, тем более сегодня, когда она была, как говорится, вся в себе.

- Ну, идем пить чай, - вздохнула Марина Сергеевна и поплыла было на кухню, но на пороге остановилась, спросила тоном, что должен был сказать Ирине о проницательности Марины Сергеевны, хотя что уж тут проницать, когда и так все ясно:

- Ну, что вы теперь поцапались?

Тон краткого вопроса был многогранен, в нем и прямой вопрос - любопытство: в чем причина очередной вашей ругани, и высокомерное пренебрежение, мол, у нее такого быть просто не может, и - даже - сочувствие.

Марина Сергеевна, кстати, была не чужда жалости и доброты. Женщине небогатой (а потому "раздетой"), да еще чем-то полезной, Марина Сергеевна могла сделать подарок просто царский: так подобрать мех и так выбрать фасон, что самая дешевая шкурка заиграет, и весь поселок как бы впервые увидит эту женщину. Такую Марина Сергеевна может сама за руку в ателье привести и материал выбрать, чтобы и к лицу, и недорогой, и дефицитный, и фасончик подберет в журнале французской моды (что только у нее одной в поселке и есть), и закройщице все разжует, чтобы та по незнакомой выкройке не напортачила. (Марина Сергеевна до начальника районной службы быта росла долго, с самых низов, начинала с подметания пола в захудалом ателье и знала и все тонкости профессии, и все ходы и выходы)

Марина Сергеевна и приятельницам шьет с удовольствием, когда те в дурной полосе жизни.

Другое дело, когда женщина "цветет": и выглядит эффектно, и наряды у нее дорогие, и внимания ей предостаточно - тут, конечно, Марину Сергеевну охватывает здоровый азарт, и она может несколько ночей не спать, чтобы каждое утро выходить из дома в шляпке нового фасона; и, конечно, злые - или завистливые, что, впрочем, одно и то же - языки судачат, что у нее этих меховых шляпок... С каких таких денег?! Но шляпок у нее не больше, чем у той же Ирины, а вот руки и желание быть первой - выше всяческих похвал.

Марина Сергеевна и дубленку может за пару дней переделать. Отпорет поистертую ламу, оторочит шубу мехом рыжей собаки, и на другой день появится в час пик в магазине, крутанется у прилавка, позаглядывает через плечи женщин на витрину, промолвит туманное "здесь нет" и помчится дальше, и оббежит все магазины поселка, и обнову ее увидят если уж не все, так очень и очень многие; ну, а кому в голову придет, что у нее старая дубленка с рыжей собакой? Она так эту собаку обработает, что, конечно, все думают: лиса! Да не одна! Это сколько ж меха надо, чтоб и воротник, и опушка по подолу, и по отвороту, и на манжетах! И на другой день весь поселок только и говорит: опять новая дубленка! Да какая!

Конечно, когда Ирина, что называется, цветет и пахнет, и сразу становится заметно, что она и моложе Марины Сергеевны, и собой интересная, и муж ее (самый импозантный мужчина в поселке) весь вечер не отходит от нее, вместо того, чтобы ухаживать за Мариной Сергеевной, и за столом рядом с Ириной усядется, как молодожен, и, хоть Марина Сергеевна каждый раз старается посадить их врозь, как и положено в приличном обществе, все равно он окажется возле жены, и с ней только и танцует, при этом выхаживает перед Ириной, как индюк, словно не женаты они уже пятнадцать лет, а только встретились и он ее заморочить решил: грудь выставит и ноги переставляет, как пеликан - завлекает. Чего жену завлекать? А муж Марины Сергеевны, как праздник, и Восьмого марта, и в день ее рождения, если выпадет тот на выходные - непременно отправится на охоту или рыбалку: - Марине Сергеевне приятны размолвки в этом любовном дуэте.