Житейские сцены - [126]

— Попочка, миленький!..— сказала Александра Петровна, подойдя к нему и просовывая в клетку палец,— давай я почешу тебе головку.

Явилась горничная, одетая в шелковое платье и с очень красивым личиком, и стала снимать с Александры Петровны теплые, изящные ботинки, отороченные мехом.

— Вели зажечь лампу в гостиной, Настя, и давай чай,— сказала Александра Петровна горничной.— Да чтоб был ром. Ведь вы озябли?..— обратилась она к Костину, который поблагодарил ее движением головы.— Сядемте вот сюда, в этот уголок; это мой любимый… я всегда тут сижу с самыми короткими знакомыми.

— А много их у вас?

— Нет, вовсе не много… А знаете, я не люблю, когда очень светло. Мне лучше нравится, когда горит вот этот цветной фонарик… Ах, нет! лучше надо камин затопить, не правда ли?

— Это недурно,— сказал Костин.

Александра Петровна позвонила и велела затопить камин, что было очень скоро исполнено.

Костин и Александра Петровна придвинулись к камину. Она положила на решетку свою довольно маленькую ножку и закурила пахитос, а Костину предложила отличную сигару.

— Помните… как провожала вас,— сказала Александра Петровна,— и тот вечер, когда был Степанов; еще вы письмо получили от какого-то приятеля, который вам предлагал место. Помните?..

— Все помню,— произнес молодой человек задумчиво.

— А ведь с тех пор много воды утекло?..

— Да…— И Костин, как бы желая отогнать от себя какое-то тяжелое воспоминание, прибавил шутя: — Как пророчество-то Степанова сбылось: вы сделали карьеру…

— А вы отчего не сделали?

— Не повезло… Да и вообще наш брат — не то что вы… В три года и самые счастливые мало чего добиваются. Расскажите-ка мне про себя-то… Меня это очень занимает.

— Пожалуй, да долго-то рассказывать нечего. Помните, ведь я у швеи жила, как вы уехали.

— Хотели от нее уйти, потому что она вас бранила и не позволяла вам смотреть в окошко на хорошеньких мужчин…

Александра Петровна засмеялась.

— Да, да,— вот вы не забыли небось… Ну, я и отошла — и с месяц на квартире жила у одной знакомой у своей.

— Которая вас познакомила с одним своим знакомым.

— Вы почему знаете?

— Я ничего не знаю, только догадываюсь…

— Ну, да. Так точно… Я этот месяц, что жила у ней, очень нуждалась… даже платья свои заложила. Места не находила… Куда ни приду — все говорят: есть у нас довольно вашей сестры… А одна немка, должно быть злющая-презлющая, посмотрела мне в лицо да и говорит: больно смазлива, голубушка! где тебе работой заниматься… Ищи себе другого занятия… Так бы я ее и разорвала!

— За что ж? Ведь она правду сказала; вы и сами всегда завидовали тем, кто не работает.

— Да этого ведь она не знала… Зачем же облаять человека понапрасну? Что ей до моей красоты за дело? А на поверку-то что оказалось… У ней муж молодой и все за мастерицами волочился. А она-то урод уродом, и говорит-то — во рту точно каша…

И Александра Петровна стала дразнить немку.

— Ну-с, далее.

— Далее… увидел меня однажды у этой самой знакомой моей один человечек…

— Хорошенький?

— Нет. (Александра Петровна захохотала.) Старичок… почтенный такой, граф, и важную должность занимает. Знакомая-то моя отпущенница его была. Вот и спрашивает он ее: что это, мол, такая за девушка?.. Ну, та меня и отрекомендовала: бедная, говорит, сирота… в монастырь хочет идти, жить нечем. А я и не думала совсем… так даже чуть не расхохоталась, как она сказала это. Он-то ко мне и подсел и начал меня уговаривать: зачем это я красоту свою губить хочу; что она не для того сотворена, чтобы ее от людей прятать — и много еще мне пел разных разностей… С той поры редкий день проходил, чтобы он у нас не был. Только я все ему — ни да, ни нет. Думаю себе: надо тебя, голубчик, сначала хорошенько помучить — ты тогда податливее будешь… А знакомая мне все твердит: «Ты не упусти, Сашенька, своего счастья. Он богач престрашный и холостой; ему, значит, денег девать некуда. Коли ты сумеешь взять его в руки — он для тебя ничего не пожалеет. Будешь графиней жить…» А я всегда думала, как бы пожить хорошенько… Ну и так он наконец врезался в меня, что просто на стену лезет. Смешно вспомнить даже… чуть в обморок раз не упал.

Александра Петровна опять засмеялась.

— Наконец я дала свое согласие; только наперед выговорила, чтобы он в ломбард на мое имя капитал положил и чтоб у меня было все такое же, как у Настеньки. Помните, что к Коровину ходила?..

— Помню… Вы и тогда ей завидовали…

— Она уж слишком нос стала задирать кверху… Встретится, бывало, со мной, отворотится… Постой же, я думала, будет и на моей улице праздник… Пущу и я тебе пыль в глаза. Так и вышло… Теперь сама заискивает; и как пришла ко мне один раз — так просто от зависти губы все себе искусала. Такой квартиры ей и во сне не снилось…

— Что ж, вы до сих пор у этого графа?

— У него… Да кабы не деньги его, я бы давно его бросила; надоел,— ревнивец такой, что ужас.

— Как же вы не боитесь принимать у себя?..

— Его теперь нет. Поехал в Москву по делам на неделю.

— А люди могут ему рассказать…

— Сделайте милость! Люди все на моей стороне. Они от меня получают не мало. Попробуй-ко кто ему рассказать. Я сейчас прогоню. А где они такое место найдут? Да знаете что? Я все пристаю к нему, чтобы замуж выдал.