Житейская правда войны - [14]

Почему 25 октября, а не раньше? Да потому, что командира 38-й стрелковой дивизии полковника Богданова сняли с должности 29 сентября 1943 года. Иначе майор Кузминов вряд ли стал бы Героем! Сняли комдива вроде как за пленение штаба и роты связи 29-го стрелкового полка его соединения.

Примечательно, что самого полковника Богданова за Днепр представили к ордену Ленина аж 19 ноября 1943 года: «Дивизия полковника Богданова стремительно преследуя противника к 22 сентября подошла к реке Днепр и одной из первых в ночь на 25 сентября 1943 г. на подручных средствах переправилась на правый берег Днепра и 25.09.43 г. заняла с. Григоровка.

Памятный снимок 1945 г. Сидят: майор В.И. Петров (начальник оперативного отдела), подполковник М.Я. Кузминов (командир 48-го стрелкового полка), капитан Т.Ф. Ламко (комбат 48-го стрелкового полка). Стоят: капитан А.З. Лебединцев (ПНШ-1 48-го стрелкового полка) и рядовой А.Д. Нестеренко

29 сентября 1943 г. части дивизии отразили контратаку крупных сил противника, уничтожив при этом до батальона пехоты противника. В последующих боях дивизия, руководимая полковником Богдановым, показала образцы мужества и отваги…»[33]Командир 295-го стрелкового полка 183-й стрелковой дивизии 52-го стрелкового корпуса полковник Александр Владимирович Богданов погиб в бою 5 апреля 1944 года[34].

ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА — ЭТО СВЯТОЕ

Сегодня уже мало кто вспомнит документальную повесть Артема Боровика «Спрятанная война». Она посвящалась завершающему этапу вывода советских войск из Афганистана. В этой повести много лиц, но среди них мне до сих пор запомнился образ комбата капитана Ушакова. Артем Боровик очень колоритно передал глубину души этого офицера:

«— Б-беден тот, — сказал Ушаков, бросив в кружку пару кусков сахара, — кто видит снег только белым, море синим, а траву зеленой. И журналист это тоже должен понимать. Иначе про эту в-войну писать нельзя. Иначе — фальшь и ложь… Сколько мне приходилось читать о сражениях, которых и в помине не было, а о реальных боях — молчок. Сколько трусов мы провозгласили героями, а и впрямь храбро воевавших людей газеты игнорировали. “Чижик” (штабист) ходит весь в орденах, а солдат…

Ушаков махнул рукой. Через мгновение язык пламени в печке метнулся в сторону.

— Вот случай был, — комбат поставил вылизанную хлебом сковородку на пол. — На заставе. Пошел один боец в к-кусты по н-нужде. В этот миг ударила безоткатка и заставу накрыло. Все погибли. Но тот, в кустах, выжил. Случай был подан позже наверх так, будто парень один отстреливался в окружении и победил.

— И что же? — спросил я.

— Героем сделали. Другой эпизод. Ротный вез на БТРе проверяющего из Союза. Подъехали к пе-персиковой роще. Проверяющий сказал: “Эх, вот бы персиков набрать домой!” Ротный оказался смышленым: остановил машину, спрыгнул, но неудачно — на мину. Оторвало обе ноги. Проверяющий, чувствуя свою вину, сделал все, чтобы ротного представили к Герою… Ты не думай, я не з-завидую. Боже меня упаси. Я п-просто хочу сказать, что Герой Советского Союза — это святое..»[35]

И я хотел сказать о том же самом… Герой Советского Союза, Герой России… это всегда должно быть святое.

ПРИМЕЧАНИЯ

СУДЬБА СОЛДАТА

ЭТО БЫЛО ПРЕДОПРЕДЕЛЕНО

Основным уроком войны Семен Львович Ария называет ужасное несчастье: «Полная ломка и жизни, и быта, и счастья. Война приносит только несчастье. То, что я остался жить, — это чистая случайность. Абсолютно чистая! И абсолютная случайность! И уже одного этого достаточно, чтобы считать — лучше бы этого опыта войны у меня не было совсем и никогда».

Известнейший российский адвокат знает, о чем говорит, ибо Бог сохранил его вопреки всем смертям. При этом бывший танкист и разведчик судит о прошлом предельно трезво: «Мужское население моего года рождения было выбито войной поголовно. И то обстоятельство, что я остался жив, не явилось результатом каких-то усилий с моей стороны.

Я ничего не избегал. Но судьба все время создавала обстоятельства, которые способствовали сохранению моей жизни. Я верю, что это было предопределено».

Семен Львович честно признается, о чем постоянно думал на войне: «…скоро я буду убит или мне удастся выжить?.. Страх смерти сопровождал неотступно. Он был или четко выраженным, или в подсознании держался. Он мог быть неосознанным, этот страх, но был всегда. Вот этим отличалась жизнь после победы. Ушел страх смерти. Он ушел из подсознания. На войне есть людские массы, цель которых — убить тебя. А в мирных условиях ни у кого таких целей нет».

Думалось там и о Боге: «До войны этого чувства не было. Появилось там, на войне. Появилось само собой.

Вообще должен вам сказать… Это мысль, к которой я пришел уже теперь. Я считаю, то обстоятельство, что у любого человеческого племени на любой части земного шара неизбежно появлялась вера в существование высшей силы, высшего существа и потребность молиться, — не могло быть объяснено никакими иными обстоятельствами, кроме существования этой силы. В противном случае это носило бы избирательный, отдельный характер. У одних это высшее существо появилось бы, у других — нет. А ведь это появилось у любого человеческого племени. Это оказалось генетически заложено в душу. Кем?