Жилые массивы - [3]

Разведчик пожал плечами, даже не пытаясь оспаривать мое решение. Знал, что это все равно бесполезно. Я же продолжал изучать карту: шесть очагов, два из которых свежие и на значительном расстоянии друг от друга (появились явно после очередной волны), корявые пометки Крыла по поводу целых кварталов, жирная красная точка в отдалении… Так, стоять, бояться!

– Это что за отмеченная фигня к западу от ближайшего к нам очага? – спросил я.

– А… я еще не говорил, что ли? – протянул пацан, но глаза забегали.

Вот много чего Крыл умел, а вранье в список его талантов не входило. С точки зрения житейского быта – плохо, для меня же просто отлично.

– Рассказывай.

– Помнишь алтарь за кварталом людоедов? – сказал Крыл и поежился. Явно не от холода. Пацан уже отогрелся.

– Ну!

– И этого ненормального, который там был?

– Крыл, не тяни кота за причинно-следственные связи.

– Вот там что-то похожее. Точнее, такой же мужик. В плаще длинном с капюшоном и все такое. Только он странный…

– А первый-то был нормальный, я и забыл.

– Нет, дядя Шип. Он неподвижно стоит, вроде статуи. А глаза живые. Я когда приземлился там, на него взглянул, кожа дыбом встала. Захотелось бежать, куда подальше. Хотя, чего там, я и сбежал. Духу не хватило вернуться и осмотреть все, как следует.

Наверное, Крыл единственный из нас, кто мог говорить о своем страхе искренне. Ему многое прощалось в силу возраста. Меня самого пробрало при воспоминании о проклятом жреце, но был и еще один интересный момент. Фанатик представлял собой нечто вроде живого существа. Которое, как подсказывало мне внутренне чутье, вполне можно поглотить и на время забыть о грозящем сумасшествии.

Осталось всего ничего – дождаться волны, когда вся мерзость выползет наружу, а статуя оживет. Вот это существенный минус, учитывая, что последняя волна была неделю назад. А выходить придется заранее, туда пехом часа четыре, если не больше. И что делать?

– Дядя Шип, только не говори, что ты собрался…

– Хорошо, не буду, – ответил я. – Все, Крыл, иди, отдыхай, мне подумать надо.

Этого мне сделать, конечно, не дали. Бумажница была тут как тут.

– Что, Шипастый, собрался куда-то? Даже чайку не попьешь? Зачем подставлять под удар всю группу? Нам же так хорошо с тобой.

Пришлось применить немалую выдержку, чтобы ничего не ответить ей. Кстати, остальных пару дней вообще не слышно. Хотя Женщина и тот же Хриплый любили поболтать. Чего с ними эта стерва сделала?

Но в одном Бумажница была права. Рисковать остальными ради собственного психического здоровья – это слишком даже для такого эгоиста, как я. Оставалось одно. Самое мерзкое и неприятное – разговаривать. А точнее – признаваться в своей ущербности.

– Ужин! – совсем кстати крикнула Гром-баба.

– Сейчас Слепого позову, – ответил ей я.

– Так не время же, – вроде как засомневалась танк, но так, вполсилы.

Будто я не слышал, как она каждую ночь с недовольным бурчанием растирает худое тело старика какой-то разогревающей мазью. Холод Слепой переносил хуже всех – быстро замерзал, долго отогревался. Но не жаловался и даже попытался обидеться, когда я предложил совсем снять его с караула.

– Да смысла там нет оставаться, ветер вон какой поднялся. Хозяин собаку из дома не выгонит.

– Я с тобой, – словно из ниоткуда возникла моя пассия.

– Алиса, ну, не сейчас.

– Я соскучилась, – стала настаивать она.

Я понимал, о чем говорит кровавая ведьма. После небольшого расширения квартиры, мы могли с легкостью забыть о личной жизни. Теперь каждый чих, вздох и скрип кровати слышала вся группа. Ну, мне разве что в этом плане полегче, когда внутри головы работает свой белый шум.

Либидо Алисы сопротивлялось нашему общежитию всеми силами. Я уже даже стал проклинать свою очередь караула. Не то, чтобы я не любил секс. Но пыхтение на холодном чердаке, одетый, как капуста, можно было назвать именно одним словом – ебля. Блядский цирк с конями, я в главной роли.

Иногда, на что сейчас и надеялась моя пассия, мы уединялись в подъезде. Но и то, после долгих уговоров Алисы. Все-таки прошла дворовая романтика молодости. Теперь бы кровать поудобнее, квартиру потеплее, да спину потом мазью Гром-бабы намазать. Как там говорил Ширвиндт: «После того, как я продал дачу и стал импотентом – почувствовал себя счастливым человеком». Ну, дачи, допустим, у меня никогда не было. Осталось дело за малым.

– Алиса, есть моменты, когда мужчине надо побыть одному, – погладил я ее по волосам. – Умные покупают гараж. Глупые – сидят на скамеечке и пьют пиво. Идиоты идут на холодный чердак за Слепым.

– Достало все это! – хотела было возмутиться она, даже голос повысила, но увидев мой взгляд, закончила фразу шепотом.

– Понимаю, – постарался я ответить максимально спокойно и не слушать едкие уколы Бумажницы. Та, собака сутулая, снова проснулась. – Потерпи немного.

– А что изменится?

– Все изменится.

Я вышел из квартиры и еще с минуту стоял на лестничной площадке. Холод медленно, но неотвратимо забирался под плотный полушубок. Но тут хотя бы было спокойно.

– Хорошо иногда побыть одному, да, Шипастый, собраться с мыслями? – хохотнула валькирия.

Сука, такой редкий момент испортила. Ладно, значит, за Слепым. Тот встретил меня с удивлением и радостью. А когда я сказал, чтобы он шел в квартиру, даже спорить не стал. Бедняга. В одном Бумажница была права, Слепому дается все это дерьмо еще сложнее, чем остальным. Можно растереть суставы мазью, отогреться от холода под байковым одеялом, но от старости таблеток не придумали.