Жилище в пустыне. Изгнанники в лесу - [29]

Не сумею вам описать смятение, овладевшее нами, когда выяснились все эти грозные обстоятельства. Мы покидали нашу стоянку. Каждый был нагружен по мере сил, но попытка являлась заранее обреченной на неудачу, и в порыве безнадежности мы бросили на землю кое-какие вещи из нашей утвари. Вода все прибывала, озеро увеличивалось на наших глазах.

Завыли волки, потревоженные стихией в своих трущобах; птицы, проснувшись, заметались на ветках с тревожным чириканьем, и собаки подняли лай, заметив неладное.

В лунном сиянии мы видели, как олени и дикие звери, охваченные ужасом, перебегают луговину.

Не хочется верить, что мы погибли. Неужели нас захлестнет этот странный, таинственный поток?

Что делать? Вскарабкаться на деревья, но это нас не спасет. Но блестящая идея осенила мой мозг:

«Плот! Нам нужен плот. В нем наше единственное спасение!»

Все меня поняли с полуслова. Куджо схватил топор, а Мария перерыла весь фургон в поисках веревок. Увидев, что веревок недостаточно, я нарезал ремней из лосиной кожи.

Вокруг стоянки было много сухих длинных стволов, давно засохших и попадавших на землю. Среди них я узнал прекрасное тюльпанное дерево, из которого индейцы мастерят свои лодки, когда им удается найти достаточно длинные стволы. Дерево это в самом деле исключительно легкое и нежное, и кубический метр его весит не больше двадцати шести фунтов. Сам работая не покладая рук, я приказал Куджо нарубить побольше стволов одинаковой длины. Куджо, не имеющий себе равных в искусстве владеть топором, быстро управился с задачей. Мы связали брусья веревками и ремнями, закрепив их поперечными перекладинами. Соорудив плот, мы втащили на него наш большой ларь с копченым мясом, одеялами и самой необходимой утварью. О воде мы не беспокоились: ее было достаточно вокруг.

На сооружение плота ушло не менее двух часов. В горячке работы мы перестали следить за подъемом воды. Закончив все приготовления, я возвращаюсь к озеру. Жду несколько минут и вижу, что вода остановилась. Я тотчас же оглашаю эту радостную новость, спутники подбегают ко мне, чтобы удостовериться в благоприятном повороте событий. В течение получаса мы стоим на берегу новоявленного озера и наконец убеждаемся, что вода больше не прибывает. Тут мне приходит в голову, что вода в нижней части ущелья прорвала плотину, созданную обвалом, или перекатилась через нее.

– Какая обида, мистер Ролф, – вздохнул Куджо, возвращаясь к фургону, – что мы напрасно построили такой чудесный плот!

– Ах, Куджо! – попрекнула его жена. – Никогда не следует жалеть о времени, потраченном на меры предосторожности. Пускай мы не нуждаемся больше в плоту, но он сослужил свою службу: вспомни ужас первой минуты наводнения и чувство радостной безопасности, овладевшее нами, как только мы приступили к связыванию плота. Люди в нашем положении никогда не бывают достаточно предусмотрительными. Лентяям и разиням лучше не соваться в такие приключения.

Было уже поздно, вернее начинался новый день, и Мария пошла спать в фургон к девочкам; а мы с Куджо, не доверяя своенравному горному потоку, решили бодрствовать до полного рассвета, чтобы новый подъем воды не застал нас врасплох.

Глава XVII. Бобры

Уже совсем рассвело, но таинственно поднявшаяся вода держалась на прежнем уровне. Я называю подъем воды таинственным лишь потому, что причина его нам была неизвестна. Как я уже сказал, мы объясняли наводнение обвалом какой-нибудь кручи в нижней части ущелья. Нам не терпелось разобраться в этом странном явлении, и с восходом солнца я решил пробиться сквозь чащу и разъяснить сомнение. Явление было не только странным, но и в высшей степени тревожным.

Я отправился один, поручив охрану лагеря Куджо с его длинным копьем и мальчикам с их карабинами. Сам я захватил ружье и наш кухонный топорик, чтобы расчистить дорогу в зарослях.

Дорогу в лесу мне освещали первые лучи солнца. Я направлялся на юго-запад, рассчитывая выйти к ручью немного ниже, а затем следовать по его течению. С трудом продираясь в диком сплетении ветвей, я через два приблизительно километра внезапно вышел к ручью.

Представьте себе мое удивление: ручей не только не разбух, но стал даже мелководнее, чем раньше. В то же время я заметил, что вода в нем помутнела и что в ней плавали зеленые листья и свежие стебли, увлекаемые потоком.

Я поднялся вверх по течению, думая найти там запруду, и ломал голову над тем, какое же именно явление природы могло задержать течение ручья: случайное падение ствола дерева, даже самого массивного, не могло объяснить происшедшего. Берега ручья были пологие, и возможность обвала или оползня исключалась. Я начинал уже думать, что здесь замешаны люди, и нагнулся к земле, ища человеческих следов. Их, правда, не оказалось, но следов зверья – сколько угодно.

Я продвигался с осторожностью: не обнаружив никаких признаков человека, я все же опасался встречи с индейцами, считавшими всякого белого врагом. Наконец я достиг излучины, выше которой, по моим воспоминаниям, русло суживалось и начиналась довольно глубокая теснина. Это я помнил великолепно, так как, проникая в долину, мы были вынуждены именно в этом месте покинуть с фургоном русло потока и поехать лесами в обход. Здесь, по всей вероятности, я выясню, каким образом был запружен ручей.