Жили-были-видели… - [18]

– Скажите, пожалуйста, как пройти на Молдаванку?

– А что вам там надо?

– Ну так, вообще, район Молдаванки…

– Ну, может, вам там что – то конкретное?

– Нет, ничего конкретного…

– Странно… А вы сами откуда будете?

– Из Москвы.

– И давно там живете?

– Всю жизнь…

– И родственники у вас там есть?

Идет примерно десятиминутный доброжелательный разговор, во время которого выясняется, какие у меня есть родственники и где примерно они живут и чем занимаются. Наконец решаюсь прервать нить беседы и вернуться к тому, с чего начал – так как же все-таки пройти на Молдаванку? Но вы же находитесь на Молдаванке! – получаю я удивленный ответ…

Трое на Примбуле не в сезон…

Вечером в городском саду, напротив гостиницы, играл духовой оркестр…

Одесса мне тогда понравилась чрезвычайно!

Второй раз попал я в Одессу уже году в 62-м, мы тогда с Володькой Сумачевым возвращались из нашего второго кавказского вояжа. Сам вояж, когда мы на попутных машинах автостопом перемахнули всю Грузию, к Одессе имеет косвенное отношение, так как мы, сойдя с теплохода, только переночевали и наутро отправились автостопом дальше – через Киев – в Москву. Правда, и тут Одесса проявила по отношению к нам свой гостеприимный нрав – на ночлег нас устроили и ужином накормили какие-то случайные одесситы, встреченные нами на Дерибасовской. Поэтому с полным основанием могу сказать, что только наш с Аликом приезд в 1963 году открыл для меня этот город, сделал так, что единственным местом, где бы я согласился жить, не считая нашей многострадальной родной Москвы, стала Одесса.

…И до сих пор, в уже преклонных годах: вот я в Одессе. Все живое цветет, шелестит и улыбается. Солнце сияет, море прозрачно и ласково, девушки надевают легчайшие и прозрачнейшие блузки и щурят глаз победно. А базар! Привоз, как всегда, ошеломляет неподготовленного северянина: хрумкие огурчики, брынзочка, кровяночка, копченое мяско, малосольная «сарделечка», нежнейшая дунайская селедочка и вино… Эх!

Агашка над одесским портом.

IV. Байки Карадага

Погранзона

Все побережье Крыма, как и любое морское побережье СССР, а также все города и поселки, расположенные вблизи этого побережья (такие, как Ялта, Евпатория, Коктебель – тогда Планерское, Феодосия), было тогда погранзоной, с особыми правилами регистрации приезжих. Кроме обязательной для всех городов Союза временной или постоянной прописки, требовалась еще регистрация на погранзаставе, по улицам ходили патрули, которые могли проверить документы. Пребывание на берегу (на пляже) после захода солнца запрещалось. Как и многие другие советские правила, режим погранзоны в курортных поселках зачастую превращался в фарс. Вдоль всего побережья были расставлены вышки с прожекторами. Любимым развлечением пограничников, дежуривших на таких вышках, было спугивать вечером парочки, затаившиеся в укромных уголках пляжа, направляя на них луч прожектора.

Для «культурных» курортников, отдыхавших по путевкам либо снимавших жилье у частников, общение с пограничниками сводилось к небольшой формальной процедуре регистрации. Нам же, «дикарям» и туристам, ночевавшим на пляже в палатках (или без), приходилось всячески уклоняться от этого общения, маскировать наши стоянки, прятать их в труднодоступных местах – скалах, ущельях, бухтах. Шла своеобразная игра в казаки-разбойники: обнаружив палатку, пограничники могли ее конфисковать, отобрать паспорта, составить акт о нарушении режима госграницы и сообщить в институт или на работу, в конце концов – арестовать и препроводить на заставу. Часто дело ограничивалось устным внушением или штрафом. Иногда удавалось от них просто откупиться.

Дело происходило примерно так. Сидим мы вечерком на берегу, например, Сердоликовой бухты, травим байки, любуемся луной, вдруг из-за мыса раздается стук мотора. Разносится крик: «Атас!» Мгновенно гасится костер, рюкзаки со шмотками закидываются за камни, и все вольное население бухты сматывается вверх, в скалы. С подплывающей лодки через матюгальник в адрес «товарищей туристов» раздаются увещевания и угрозы, но мы практически недосягаемы и спокойно пережидаем опасность. Другой раз пограничникам удается пробраться в бухту пешком по берегу (проход в бухту довольно труден и требует определенной сноровки). Тогда разгрому подвергается группа, стоящая ближе всего к входу бухту, а остальные, услышав шум, успевают эвакуироваться. Так однажды попался и я с друзьями (это были Алик и Таня Журинские). Забрав наши паспорта, старшина велел с утра явиться на заставу. Скорее всего, дело ограничилось бы строгим внушением и нашим обещанием легализоваться. Однако утро было таким ласковым, море таким приятным, что мы выбрались в поселок только к обеду. На заставе сказали, что мы опоздали и наши паспорта уже переданы в поселковый совет для оформления административного штрафа. При наших скромных денежных ресурсах это было неприятно, но все обошлось без материального ущерба: секретарь поссовета оказалась милой интеллигентной женщиной, к тому же у нас с ней нашлась общая тема для обсуждения – мы оба страдали от аллергии на местных москитов. Поговорив на волнующую нас энтомологическую тему, мы расстались, довольные друг другом.