Жилец - [17]

Следующим вызвали Харпера, а затем Льюиса — рассказать о том, как они обнаружили тело.

Инспектор Маллет, равнодушно слушая по второму разу ту же самую историю, получил своего рода мрачное удовлетворение, отмечая разницу в их поведении. Харпер предстал перед следователем таким же, как и до того перед ним, — сдержанным, отрешенным и хладнокровным; Льюис, напротив, был суетлив и взволнован. Он явно испытывал вульгарное удовольствие оттого, что в кои-то веки оказался в центре внимания, и был гораздо более озабочен тем, чтобы описать свои собственные переживания, ужас и изумление по поводу увиденного, чем прибавить что-либо полезное для следствия. Маллет знал, что он уже позволил проинтервьюировать и сфотографировать себя газетчикам, в отличие от Харпера, который сделал все, что было в его силах, чтобы избежать огласки. Рядом эти двое являли собой контраст, который для психолога — а каждый хороший детектив должен быть в какой-то степени психологом — не лишен интереса и, возможно, пользы.

Следователь посмотрел на часы. До сих пор он проявлял похвальную расторопность и очень старался закончить дело до обеда.

— Осталось всего два свидетеля, — сообщил он жюри. — Заслушаем их сейчас.

Члены жюри, изнывающие на жестких деревянных скамьях и мечтающие вырваться из зловонной атмосферы, нетерпеливо заерзали, но возражать не стали.

— Мистер Дюпин, — объявил судебный пристав.

Дюпин, выглядевший изможденным и задерганным, вышел вперед. Он нервно произнес присягу, держа Библию так, как будто боялся, что она его укусит, и сделал два-три глубоких вдоха, прежде чем ответил на поставленные ему вопросы.

— Ваше имя Гетор Дюпин? — спросил следователь.

— Да.

— И вы живете на Фиц-Джеймс-авеню в Сент-Джонс-Вуд, дом номер 98?

— Да.

— Вы — секретарь «Лондон энд империал эстейтс компани»?

— Да… то есть… да.

— Президентом которой был покойный?

Мистер Дюпин откашлялся, обнажил зубы в нервной усмешке и скорее вздохнул, чем проговорил:

— Да, был.

— Когда вы в последний раз видели мистера Баллантайна?

— Около пяти часов вечера в прошлую пятницу.

— Это было в конторе «Лондон энд империал эстейтс компани»?

— Да, я бы так сказал. — Мистер Дюпин поспешно поправился: — Точнее, это было на улице возле конторы. На тротуаре.

— Вы находились на тротуаре, возле конторы, вместе с ним?

— Нет. Я находился в конторе, у окна.

— Вы смотрели в окно и увидели, что он идет?

— Именно так.

— Вы видели, куда он направлялся?

— Нет, пожалуй что нет… Нет, определенно нет.

— У вас не было какой-то особой причины для наблюдения, как я полагаю?предположил следователь.

Мистер Дюпин пару раз сморгнул, прежде чем ответил:

— Нет, никакой особой причины не было.

— Он был в тот момент один?

— Да, один.

— У него было что-нибудь с собой?

— Только зонтик, больше ничего.

— Вы разговаривали с ним перед тем, как он ушел?

— О да, совсем незадолго до этого.

— И как вам показалось, мистер Баллантайн пребывал в нормальном физическом и душевном состоянии?

— Абсолютно нормальном, в том, что касается здоровья, — ответил секретарь. Потом, понизив голос, добавил: — Конечно, он был весьма обеспокоен деловыми вопросами.

— И как я полагаю, он обсуждал эти деловые вопросы с вами?

— Да. О да, обсуждал.

— Уходя, он сказал вам, куда направляется?

— Нет. Нет. Он был не слишком… не слишком общительным человеком, когда дело не касалось бизнеса.

— Мистер Баллантайн когда-нибудь упоминал в разговоре с вами о доме номер 27 по Дейлсфорд-Гарденз?

— Конечно нет.

— Благодарю вас, — сказал следователь, кивком показывая, что свидетель может идти.

Но у мистера Дюпина было еще что сказать.

— Думаю, мне следует сказать… — проговорил он, задыхаясь и крепко сжимая худыми руками перила свидетельской трибуны, будто боялся, что его могут силой увести оттуда, прежде чем он закончит, — я мог бы сказать, что в то утро мистер Баллантайн проявлял крайнюю обеспокоенность, даже тревогу…

— По поводу деловых вопросов. Вы это уже говорили, — вставил следователь.

— Нет, не деловых, — возразил свидетель. — Конечно, это тоже имело место, но, по-моему, — во всяком случае, мне так показалось, — он тревожился на свой собственный счет.

— То есть насчет собственной безопасности, вы это имеете в виду?

— Да.

— Мистер Баллантайн сообщил вам причину той тревоги, о которой вы говорите?

Дюпин дважды сглотнул, прежде чем заговорить.

— В то утро у него побывал один посетитель, — торопливо произнес он, который, как мне думается, очень его расстроил. Он дал строгое указание не впускать его больше.

Публика пришла в возбуждение от этих явно совершенно неожиданных показаний. Маллет поджал губы и нахмурился. Но следователь не мог остановиться на этом.

— И мистер Баллантайн сообщил вам имя этого посетителя?поинтересовался он.

— Да, сообщил. — Свидетель, казалось, не был расположен сказать что-то большее.

— Так как же его звали?

— Джон Фэншоу, — скорее пробормотал, чем проговорил Дюпин это имя, но в напряженной тишине его расслышали во всех углах зала.

Слушатели встретили это известие взволнованным шушуканьем, за которым тут же последовал зычный окрик судебного пристава:

— Потише, потише!

Под прикрытием этого шума Маллет, воспользовавшись возможностью, шепнул несколько слов следователю, который кивнул, соглашаясь, а потом вернулся к свидетелю.