Жила Комстока - [15]

— А ты немедленно возвращайся домой! Клянусь Господом, я заставлю…

Страх исчез из глаз девушки, она решительно вырвалась.

— Ни за что! Пустите меня! — Она обратила взор на Тревэллиона: — Пожалуйста, мистер! Я не хочу идти с ним!

— Он что, ваш отец?

— Нет! Он женился на моей матери, когда умер папа. А когда Мама умрет, он примется за меня. Я… я ненавижу его!

— Ах ты дрянь! Ты пойдешь со…

— Оставь ее в покое.

Тревэллион говорил тихо, но в его голосе чувствовалось нечто такое, что остановило толстяка.

— А ты не суйся! — Толстяк вцепился левой рукой девушке в плечо. В правой он все еще держал дуэльный пистолет. — Не твое дело!

— Мистер, в этих местах не принято обращаться с женщинами плохо. Отпустите леди.

Мужчина убрал руку, но тут же поднял пистолет и нацелил его на Тревэллиона.

— Не будь идиотом! — усмехнулся Вэл. — У тебя нет патронов. Когда отправляешься на охоту, дружок, следует вооружаться получше.

И больше не обращая на него внимания, он посмотрел на девушку.

— Вы хотите уехать с ним?

— Нет, не хочу! Я хочу уехать отсюда! Альфи… собирался помочь мне.

— Значит, вы свободны. У вас есть деньги?

— Немного…

Тут в разговор вступил Ледбеттер:

— Ее дорога оплачена. Его тоже. Я могу взять вместо него кого-нибудь другого, а деньги верну. — Потом, слегка скривившись, он прибавил: — Этот Альфи, думаю, больше здесь не появится.

Тревэллион снова посмотрел на девушку.

— Путь предстоит нелегкий. Может, вам попробовать податься в Сакраменто?

— Нет, я поеду в Уошу. В Вирджиния-Сити.

— Тогда в путь.

Все начали взбираться в седла, одни неуклюже, другие искусно и проворно. Толстяк бросился к ним, но Тревэллион преградил ему путь.

— Проклятье! Ты не имеешь права вмешиваться! — крикнул толстяк.

— Ты не можешь претендовать на нее. Я-то пойду своей дорогой, но тебя все равно вышвырнут из города. Такие, как ты, нигде не нужны. Когда ты наставил на меня свой пистолет, я мог попросту застрелить тебя, и, возможно, так и следовало бы сделать.

Толстяк отступил, его жирные щеки тряслись от ярости.

— Ты у меня еще попляшешь! Я с тобой расквитаюсь! С обоими вами разделаюсь. С обоими!

В дверях появился агент.

— Джим, вот почта. В основном для Хескета.

— Для Хескета? Это который работает бухгалтером на «Соломоне»?

— Он самый. Похоже, он получает больше почты, чем его босс.

Ледбеттер сунул письма в мешок, приторочил его к седлу и тронулся, остальные последовали за ним. Вэл пропустил девушку вперед и поехал следом. У девушки была стройная осанка, и она прекрасно держалась в седле.

— Меня зовут Тревэллион, — представился он.

Она улыбнулась.

— А меня Мелисса Терни. — Тут улыбка сошла с ее лица. — А его зовут Моузел. Иногда он подрабатывает на приисках, а иногда пробавляется тем, что ставит капканы на зверей.

Об Альфи она ничего не сказала, и Вэл решил, что сейчас не время задавать вопросы.

Утро так и осталось хмурым и холодным. С гор дул пронизывающий ветер, и чем выше они поднимались, тем чаще видели снег, лежащий под соснами.

Испанский мул имел легкую поступь и покладистый нрав. Он прекрасно разбирал, куда ему ступать, и совершенно не нуждался в том, чтобы какой-нибудь случайный наездник, который мог знать, а мог и не знать тропу, управлял им. Он шел своей дорогой, и Тревэллион положился на него.

Колеи виднелись слабо, но в некоторых местах сбегавшая с гор вода образовала поперек дороги глубокие промоины, и теперь колеи, застыв в виде беспорядочных нагромождений, по форме напоминали горные гребни и препятствовали каждому шагу.

Даже в этот ранний час по дороге змеей вилась вереница людей, животных и фургонов. Караваны мулов обгоняли остальных с тем полным безразличием к жизни и ко всему на свете, какое свойственно только мулам. Ни один здравомыслящий человек не стал бы спорить на дороге с вьючным мулом, который может запросто сбросить седока в придорожные заросли.

Джим Ледбеттер был таким же упрямым и целеустремленным, как мул. Своей единственной обязанностью он считал заботу о тех, кто платил ему за мулов и перевозку клади, и старался вырваться на дороге вперед. Никому в голову не приходило остановиться или замедлить шаг, хотя вдоль дороги валялись опрокинутые фургоны, одни лежали на самом краю пропасти, другие уже на дне каньонов. Но все почему-то хотели прибыть в Уошу первыми, и мысли не допуская, что кто-то их обгонит.

Как-то раз из фургона выпал бочонок виски. Его тут же подхватил тот, кто двигался следом, и пустил в ход. Словно по мановению волшебной палочки, сразу же отовсюду к нему потянулись оловянные кружки, и к тому моменту, когда хозяин бочонка с хлыстом в руке подошел к ним, все уже было кончено. Пожав плечами, он принял кружку виски, протянутую ему в знак примирения, выпил и вернулся к своей упряжке.

Караван поднимался все выше и выше по извилистой тропе, окруженной соснами. Лошади, мулы и люди с трудом карабкались по камням, скользили на льду, падали, проваливаясь в сугробы; путники то и дело озирались в страхе быть раздавленными камнепадом или оползнем. И все-таки они переживали не самые худшие часы своей жизни.

По пути им встретился груженный рудой обоз, возвращавшийся с приисков.