Жила-была коммунистическая партия - [44]

Недавно при встрече со знаменитым нашим театральным режиссером Юрием Петровичем Любимовым я услышал от него такой рассказ. В 1993 году в Германии он был приглашен в один очень богатый дом. Гости были избранные, вечер был устроен в честь Горбачева. Любимов стал случайным свидетелем разговора с участием Горбачева, которого спросили, что он думает о Жириновском и имел ли отношение к созданию его партии. Горбачев ответил отрицательно, и тогда один из его помощников напомнил ему: "Помните, как в 1990 году к вам привели Жириновского, чтобы вы решили: запускать его или нет?"

Горбачев ушел от ответа, сославшись на то, что уже не помнит. Так ли или в другом варианте, но "запуск" состоялся, и наш новоявленный Хлестаков стал будоражить политическую жизнь России. И вот что удивительно: где бы он ни появлялся – тут же, как из-под земли, появлялись журналисты, записывавшие и обнародовавшие каждое его слово. Можно без преувеличения сказать, что Жириновский – первый российский политик, целиком созданный средствами массовой информации. Остается только вопрос, кто им за это платил. И платил немало!

В конце концов я дал согласие встретиться с представителями "левоцентристского" блока и провести дискуссию на злободневные политические темы. Встреча состоялась осенью 1990 года. Собралось человек десять. По мере того как Воронин представлял каждого из них, становилось все более ясно, что это за публика. Работники аппарата ЦК КПСС и ЦК ВЛКСМ, преподаватели из Академии общественных наук и т. д. Бесцветные люди с невнятными взглядами. Разговора не получилось. После этой встречи остался неприятный осадок и сложилось первое, столь же неприятное впечатление о Жириновском.

Тогда он еще был неизвестен широкой публике и если отличался от своих сотоварищей по блоку, то не тем, что говорил, а тем, как говорил: вызывающей манерой поведения, сразу обращающей на себя внимание; резким, в мгновение ока доходящим до крика голосом; бросающейся в глаза самоуверенностью и пренебрежением к другим. Он сразу же внес в разговор атмосферу коммунальной кухни, в которой не имеет значения, кто прав или виноват, а главное – нахрапом подавить оппонента, заставить его отступить.

Но тогда, в 1990 году, в самом начале его политической карьеры, в Жириновском была еще какая-то неуверенность в себе – как в актере, нетвердо заучившем роль и еще не нашедшем окончательного рисунка роли.

Поэтому, когда в марте 1991 года шестую статью Конституции все-таки отменили, я уже не удивился, узнав о том, что Жириновский сумел первым официально зарегистрировать свою "партию". И партии-то еще никакой не существовало, и на регистрацию в Минюст он вместо списка членов партии представил список жителей одного из микрорайонов Москвы – все это не имело никакого значения. Важно и нужно (для соответствующих органов), чтобы такая партия была, – и она появилась!

Сама биография Жириновского – с историей его выезда за границу и последующего пребывания в турецкой тюрьме, профессией военного переводчика – любому, кто знал нравы и реальные условия жизни в Советском Союзе в те годы, достаточно красноречиво говорит о его связях с соответствующими органами.

Вспомните важнейшую характеристику гоголевского Хлестакова: он не тот, за кого себя выдает. Наш политический Хлестаков тоже не тот, за кого себя выдает. И волнуют его не интересы русских, о которых он на словах хлопочет, а только власть. Как, впрочем, и тех, кто стоит за ним и оплачивает делаемую ему рекламу в средствах массовой информации. Не пора ли всем нам, и в первую очередь тем, кто уже отдавал свои голоса за нового Хлестакова, остановиться, оглянуться – ведь ничтожество, враль и каналья выдает себя за государственного деятеля. Как бы потом всем нам, россиянам, не пришлось повторять про себя (несколько перефразировав) знаменитый заключительный монолог городничего Сквозник-Дмухановского: "Вот смотрите, смотрите, весь мир, все христианство, все смотрите, как мы одурачены! Дурака нам, дурака, молодым и старым идиотам! Эх-ма! Пустозвона, сосульку, тряпку приняли за важного человека!… Вот подлинно, если бог хочет наказать, так отнимет прежде разум. Ну что было в этом вертопрахе похожего на депутата Государственной думы? Ничего не было! Вот просто ни на полмизинца не было похожего – и вдруг все: ревизор! ревизор!" (Хотел написать: депутат! депутат! – да простит мне Николай Васильевич Гоголь вольное обращение с текстом его знаменитой комедии.).

Почти полтора века назад была произнесена крылатая фраза о призраке коммунизма, который бродит по Европе. Но только сегодня, в наши дни, это выражение обрело более точный, изначально сакраментальный смысл. Коммунизм мертв, но останки его, став призраком, продолжают беспокоить и души людей, и вносить смуту в политическую жизнь народов и стран, имевших несчастье быть вовлеченными в омут коммунистической идеологии.

Призраков, как известно, принято бояться. Но может ли быть страшен для нас призрак идеологии, однажды уже попытавшейся "разрушить до основанья весь мир"? Или сегодняшние потуги неокоммунистов – это только фарс, который, однако, может быть разыгран по сценарию хорошо известной трагедии? Ведь, как заметил американский писатель Гор Видал: "Россия специализируется на трагедиях"!