«Жил напротив тюрьмы…». 470 дней в застенках Киева - [8]
В тюрьме я начал вести дневник — большая тетрадь в клетку — и назвал его «Мысли в клетку». Вот некоторые из моих первых внесённых туда впечатлений и наблюдений.
• В тюрьме ничего нельзя откладывать «на потом» — «потом» может не наступить. Логика здесь может не сработать, причинно-следственные связи тоже — просто можно не знать всех реальных причин, которые влияют на происходящее с тобой и то, почему «потом» не наступило.
• Тюрьма приучает к тому, что тебе не будут сочувствовать и сострадать, к обыденности ненависти по отношению к тебе. Так, в обычной жизни, вроде и не за что тебя ненавидеть, но в тюрьме, как повелось, «невиновных нет».
• Не нужно воспринимать тюрьму как наказание, особенно если ты не виноват, — это просто новые жизненные обстоятельства. Новый быт, новые люди и новые обстоятельства с новыми возможностями. Есть шанс сделать то, что не сделал раньше — прочитать, изучить, осмыслить, найти в себе.
• О делах в тюрьме не говорят — у всех свои проблемы. Сближают ценности, а не цена украденного.
• Важно выбрать — ты здесь живёшь или готовишься к новому этапу в своей жизни. Если живёшь — ты «чёрный», то есть профессиональный уголовник. Если для тебя это этап — ты просто другой.
И ещё я понял, что украинская тюрьма — это зеркало абсурда, возникшего после 2014 года.
Простая мысль — жить можно везде, и в тюрьме тоже. Главное решить для себя — ты хочешь просто жить или даже в этих условиях ты хочешь что-то узнать о жизни новое, понять что-то в себе и окружающих, взглянув на все вокруг с новой стороны. Я выбрал второе.
Глава 3
Все, с кем я говорил во время заключения, да и после освобождения тоже, спрашивали об одном — в чём меня обвиняют? Что я такого сделал, что должно было потянуть не меньше чем на 12 лет? Это самое главное, и ответ, казалось бы, должен лежать на поверхности. Но в моём деле всё оказалось очень непросто.
Первое, что я услышал от следователей — и о чём было объявлено СБУ в день моего ареста — меня подозревают в государственной измене. В Херсонском суде мне предъявили обвинение по части 1 статьи 111 Уголовного кодекса Украины. Заглянем в УК Украины.
«1. Государственная измена, то есть деяние, умышленно совершенное гражданином Украины во вред суверенитету, территориальной целостности и неприкосновенности, обороноспособности, государственной, экономической или информационной безопасности Украины: переход на сторону врага в условиях военного положения или в период вооруженного конфликта, шпионаж, оказание иностранному государству, иностранной организации или их представителям помощи в проведении подрывной деятельности против Украины».
Мне из этого букета досталось «проведение подрывной информационной деятельности».
Выразилось это якобы в «оправдании аннексии Крыма Россией» и «информационной поддержке террористов на временно оккупированных территориях Луганской и Донецкой областей». Дальше — еще большая галиматья про «вовлечение в подрывную деятельность журналистов и других украинских граждан» и «наполнение украинского медиапространства искажённой информацией». У меня дома и в редакции шли обыски, а СБУ в это время сообщало о «раскрытии сети медиаструктур, которые Москва использовала для ведения “гибридной войны”» против Киева. Виктор Кононенко, в то время заместитель главы СБУ, заявлял: «Установлено и задокументировано, что весной 2014 года Вышинский получил задание из Москвы отправиться в Крым для проведения подрывных информационных акций. В то время, когда на площадях наших городов прощались с погибшими на востоке страны воинами, здесь, в центре Киева, готовились материалы о том, как Вооружённые силы Украины обстреливают мирный Донбасс».
В Крыму весной 2014-го я не был — в то время в Киеве я как раз только вступал в должность главного редактора «РИА Новости — Украина», было не до поездок. Что касается обстрелов мирных городов Донбасса, так это был секрет Полишинеля — с 2014 года их регулярно фиксировала миссия ОБСЕ, мы лишь писали о том, как жители Донбасса живут в условиях войны и что они об этом думают. Поэтому пафос эсбэушного чиновника был явно адресован тем, кто просто терял чувство реальности от ненависти, услышав бессмысленные, но трескучие фразы про «гибридную войну», «руку Москвы» и прочую пропагандистскую ерунду.
Потом появились и «вещественные доказательства» моего участия в «гибридной войне»: из моей банковской ячейки извлекли документы, которые я там хранил (среди них трудовой договор с МИА «Россия сегодня»), деньги и «предмет, похожий на пистолет». Им оказался… ржавый «браунинг» образца 1906 года. Все это приобщили к делу и предъявили мне еще одно подозрение по статье 263 УК Украины в незаконном приобретении и хранении огнестрельного оружия и боеприпасов. Все, естественно, было «приобретено у неустановленных лиц» и при «неустановленных обстоятельствах».
«Странно, что у Вышинского нашли не танк», — иронично высказались по этому поводу коллеги из «РИА Новости».
Со временем обвинение разрасталось, и уже весной 2019-го, когда дело всё же дошло до суда, меня обвиняли в совершении тяжких преступлений по пяти статьям Уголовного кодекса Украины:
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
НОВАЯ КНИГА ОТ АВТОРА СУПЕРБЕСТСЕЛЛЕРА «СЛОМАННЫЙ МЕЧ ИМПЕРИИ»! Тот привычный мир, который возник после гибели Советского Союза рушится буквально на наших глазах. И Евросоюз, и НАТО, и тот «порядок», что воцарился на обломках СССР. Как же глубоко оказались правы те, кто еще двадцать лет назад утверждали: то, что случилось с Советским Союзом еще ждет весь остальной мир! Что ожидает нас и все человечество в грядущие тридцать лет, к середине XXI столетия? Каковы русские возможности и вероятные сценарии будущего? Что делать русским в мире, который рушится, раскалывается и вопит от адской боли? Как провести новую индустриализацию России в условиях бурь и потрясений? «Конец нынешней воровской и сырьевой «илитки» предрешен.
Евгений Сатановский: «На страницах этой книги перед читателем развернется удивительная географическая мозаика — Россия и постсоветское пространство, Восточная Европа и Балканы, США и Латинская Америка, Африка и Афганистан, Ближний Восток и Карибы… А поскольку наблюдательность у Игоря Ротаря редкостная, в итоге складывается впечатление, что сам с ним во всех объезженных им уголках планеты побывал. Что несомненно лучше и много безопаснее для читателя, чем пытаться повторить его маршруты, большая часть которых в высшей степени нетуристическая…» Известный военный репортер Игорь Ротарь работал в Чечне, Грузии, Таджикистане, Донбассе, Афганистане, Руанде, Боснии и Герцеговине, Косово, Албании.