Жил-был такс - [33]

— Костик! — отозвалась женщина.

Её голос, звонкий и высокий, не был похож на голос Мамы-Тани, но всё равно напоминал о ней и почему-то о Мавре. «У всех мам есть что-то общее» — в который раз подумал Макс, подождал, пока Папа-Костя поставит мать на пол и пошел знакомиться. Но тут в дверь вломились Сашка с Дашкой, зацепились рюкзаками друг за друга и за косяк, принялись толкаться и браниться. За ними сквозь Монстерины листья маячил Самый Старший Кузнецов, Папы-Костина мать заливалась серебристым смехом, Папа-Костя, шипя сквозь зубы, расцеплял Кузнецовых-младших…

Во всей этой суете никто не обращал внимания на сумку. Она заворочалась и поползла к двери.

Дашка-Сашка обнимались с Папы-Костиной матерью, Самый Старший Кузнецов пристраивал на подоконнике горшок с Монстерой…

Из сумки вылез Маврик, отдышался и скользнул за дверь, в темноту.

Так вот о чем предупреждал своего хозяина безотказный таксичий нос!

— Ну-ка, покажите мне вашего Макса! — прозвенел уже знакомый голос, и хвост сам по себе вежливо завилял.

— Ба, ты посмотри, какой он красивый!

Макса погладили по голове, потрепали уши. От узкой ладони пахло чем-то вкусным — нельзя было её не лизнуть.

— Мама, тебе Таня цветок купила, монстеру. Говорит, ты давно хотела его завести.

— Таша, я её там на подоконнике поставил, — уточнил Самый Старший Кузнецов.

— Танюша всегда знает, чем порадовать! Давайте за стол, пирог остывает. Дашка-Сашка, живо руки мыть!

На плите засвистел чайник, и под этот свист в дверь вошел Маврик — слегка свалявшийся, но всё равно пушистый.

— Ой… — сказала Дашка.

Маврик подошел к Таше и принялся тереться об её ноги, мурлыча так, что у Макса защекотало в ухе.

— Эт-т-то что ещё такое? — спросил Самый Старший Кузнецов.

— Это наш Маврик! — затараторил Сашка. — Он не нарочно! Наверно, заснул в какой-нибудь сумке, а проснулся уже в машине!

— Кот-путешественник…Утром уеду и его прихвачу, — буркнул Папа-Костя.

— Пап, ну пусть он останется, правда! Всё равно дома ремонт! Ты же сам говорил, что чем меньше там будет тех, кто под ногами толчётся и мешает, тем лучше!

— Пусть он останется, ну пожалуйста! — присоединилась к брату Дашка.

— Как хозяева скажут, так и будет, — отрубил Папа-Костя.

Таша улыбнулась — точно как Мама-Таня.

— Коля, а почему бы и нет? Что мы — кота не прокормим? Кстати, чем его кормить?

— Пёс с ним, с котом! Я не против, — только и сказал Самый Старший Кузнецов.

— Ура-а-а! — грянули хором Дашка-Сашка.

Маврик ходил вокруг стола, бодал Кузнецовых плюшевым лбом, терся об ножки стульев и мурлыкал во весь голос.

— Только чтоб на стол не лазил, а то тапком схлопочет, — уточнил Самый Старший Кузнецов.

— Он не будет! — заверила Дашка. — Маврик знаешь какой воспитанный! Я сейчас маме позвоню, чтобы она не волновалась.

Вечером на кухне состоялся крупный разговор.

— Ты что, Маврик, — взбесился? Представляешь, что дома делается?

— Всё нормально. Рома в курсе и матушке пообещал рассказать.

— Ну, ты даёшь! А задохнуться в сумке не побоялся?

— Так я же не зря именно в эту сумку залез. — Маврик самодовольно прищурился. —Там сбоку сетчатая вставка есть. Дышать можно, внутри твоя подстилка лежит… Только лотка моего не хватает.

— Так ты поэтому из сумки на улицу рванул!

— Ну да… Тебя-то небось выводили по дороге, правда? И нечего хихикать!

— Да я и не хихикаю совсем… А что ты теперь делать будешь?

— Пока здесь буду обживаться, а там посмотрим. Понимаешь, я ведь уже вырос. Взрослый кот своим домом должен жить. А тот дом — матушкин. Вот поэтому мы с ней по мелочам и ссоримся. Она всё вздыхает: «Ну когда же ты повзрослеешь!» Вот я и понял недавно: пока буду там жить, в матушкином доме, так никогда и не повзрослею.

— Ух ты… А не страшно было в сумке сидеть?

— Страшновато. — признался Маврик. — Но это так, мелочи. А вот всё продумать и решиться — вот это страшно было, да.

— Очень страшно?

— Очень. А куда деваться? Вырасти и не повзрослеть — последнее дело.

— Мудрые вы, кошки. Ну, давай спать.

— Давай. Утро вечера мудренее.

Лукошкино и окрестности

Макс проснулся от того, что на дереве за окном кто-то деловито верещал. В кухне никого. На подоконнике растопырилась Монстера — довольная, сразу видно. У плиты на полу сиротливо пристроилась пустая Максова миска.

«Беги и разузнай, разнюхай и разгрызи!» — подсказывал хвост, дрожа от предвкушения.

И вообще, пора погулять!

Макс гавкнул — на всякий случай негромко. Послышались легкие шаги, и вошла Таша.

— Хорошая собака Макс! Умница! Понимает, что все ещё спят.

Но почему-то Таша не взяла Макса на поводок, а просто открыла дверь.

— Гулять! — сказала она и ласково шлёпнула по холке.

Двор порос густой травой, и по этой траве Макс побежал к воротам. Там на столбе отмечались все местные собаки. Нос подсказал, что их куда меньше, чем в городе — три или четыре.

Сзади что-то завыло и затарахтело так, что шерсть на загривке у Макса вздыбилась. Пусть его Дом не здесь, но тут Сашка и Дашка. И Самый Старший Кузнецов, и Таша… Он никому не даст их в обиду.

Это Непонятно-Что оказалось немного похоже на пылесос. Только оно ничего не всасывало, а наоборот — плевалось чем-то зелёным и тряслось, но Самый Старший Кузнецов крепко держал его за рукоятку.