— Он у тебя на все лапы был, Мавр-р-руша!
— Да уж… А прадедушкин прадедушка, Василий, тот на Дальнем Востоке жил и на тигров охотился. Дома только зимовал, крыс ловил. А на всё лето в тайгу уходил. «Мы, — говорил, — этих тигров на четыре части дерём и за себя кидаем»
— Да не может такого быть! – вырвалось у Макса.
— Ещё как может! У деревни, где Василий жил, тигры больше и не появлялись. Ушли куда глаза глядят, знали, что с ним шутки плохи. А раньше по три коровы за лето задирали. Так-то!
— Вы же им родня, тиграм-то?
— Про других кошек не знаю, а мы, сибирские – да!
— Ма-а-ам! – подал голос Маврик.
— Чего тебе, горюшко моё?
— Расскажи ещё что-нибудь, а то сидеть скучно.
«И не скучно Маврику, а страшно, — понял Макс. – Молодец: держится и виду не подаёт»
— Пр-р-равда, р-р-расскажи, Мавр-р-руша!
— Расскажи, пожалуйста!
— Про что рассказать-то?
— Про прадедушку Иннокентия! – мяукнул снизу Маврик.
— Ну ладно… Запомнились прадедушке монтёровы слова, и втемяшилось ему в голову: пойду да пойду на охоту! Кто его только не отговаривал! И хозяйские лайки: Кучум с Дымкой, и Сильва с Соболем, что по соседству жили. «Опомнись, — говорят, — Кеша! Куда тебе на промысел? Василий-то летом в тайгу ходил. А зимой в снег провалишься — и каюк». Нет, упёрся. Чалдоны, они все такие упрямые…
— А это кто такие?
— Сибиряков так называют…Не перебивай, Маврик! Ну, зима настала, хозяин на промысел собрался. Пельменей мешок приготовил, щей мешок…
— Это как – мешок щей?
— Хозяйка сварила огромный котёл, по мискам разливала и замораживала. Ледышки в мешок ссыпала, и все дела! Ушёл хозяин с лайками в тайгу, а потом дома хватились: Иннокентий-то где? Пропал и пропал!
Макс даже заскулил от любопытства.
— Кончился сезон, вернулся из тайги хозяин – и прадедушка с ним. Это он на нартах спрятался, под полстью, только в зимовье и вылез. Так там и жил, на хозяйстве. Ну, охотился, конечно, заполевал пару белок… А так всё больше мышковал. Мышей там сила. Лезут в зимовье — в тепло, на чужие харчи. Так что работал прадедушка не покладая лап. Хозяин говорил, что никогда такого удачного сезона не бывало. Ещё бы: придёт усталый, промёрзший, голодный, а ему навстречу Иннокентий выходит: хвост трубой, усы веером. «Мур-р-р, — поёт, — мур-р-р, здравствуй, хозяин, проходи, будь как дома, я тебя заждался…» Тут сразу и теплее кажется, и светлее, и щи наваристее. И спится под кошачье пение куда лучше. А кто хорошо отдохнёт, тот лучше поработает! Чуть не вдвое больше шкурок привезли хозяин с Иннокентием. А сам прадедушка в тайге такую шубу отрастил, что по ней мы и фамилию получили.
— А какая же фамилия у вас, Мавр-р-руша?
— Известно какая – Мохнатых!
— Пр-р-р-икольная фамилия!
— Нормальная, сибирская. Стоп, что это за шум такой?
— Дашка, пошли вниз, эмчеэсники приехали!
Первым у двери оказался Макс.
— Место! – рявкнула Дашка, впопыхах надевая кроссовки.
Но Макс успел проскочить в закрывающуюся дверь и вихрем понёсся вниз по ступенькам.
Рассчитал он правильно. Ловить и тащить домой его не стали. Так что у странной машины под балконом стояли втроём: Сашка-Дашка и Макс. Все, задрав головы, смотрели, как сверху спускается что-то вроде большой корзины, а в ней человек в синем – с Мавриком под мышкой.
— Ну что: весна, коты полетели… — сказал он басом. – Забирайте своего парашютиста. Везучий он у вас.
— Спасибо вам, — сказала Дашка и взяла Маврика в охапку.
— Не за что. Работа такая. Вот здесь распишитесь за вызов.
— Ты держи Маврика покрепче, а я распишусь, — вмешался Сашка.
— А ты умеешь? – удивился тот, в синем.
— Я во втором классе учусь.
— Надо же… Ну, вырастешь, приходи к нам работать.
— Я подумаю, — серьёзно ответил Сашка.
— Думай, думай. А пока скажи своим, чтобы сетки на балкон поставили. Если что – вызывайте,
— Спасибо! – хором сказали Дашка-Сашка.
Маврик моргал жёлтыми глазами, очумело вертел головой.
— Эх ты, летучий кот! – съязвила Дашка и почесала ему за ухом.
В прихожей на дверном косяке сидел Рома-попугай. Маврик спрыгнул на пол с Дашкиных рук и тут же припал к паркету, распластался по нему так, что стал похож на меховой коврик. Макс увидел входящую Мавру, – хвост хлещет по бокам, глаза горят, усы взъерошены, – и похолодел. Эх, и влетит сейчас Маврику! За меньшие проступки он получал от матушки по морде: раз-раз, так, что лап не видно. Со страху Макс зажмурился.
Когда он осмелился посмотреть одним глазом, Мавра сидела рядом с непутёвым сыном и вылизывала его, умывала, словно маленького. Дашки-Сашки не было видно, Рома – и тот улетел.
Макс осторожно прошел в детскую, стараясь не стучать когтями. Кошки этого не заметили.
— Ну что? – спросил сверху Рома.
— Ничего. Я думал, она его убьёт…
— Зр-р-ря ты так думал! Мавр-р-руша мудр-р-рая!
Тут в детскую вошла Мавра и сказала:
— Ужинать! Макс, сегодня овсянка с курицей, тебе уже положили!
Полтора Уха и другие неприятности
Сегодня прогулка не задалась с самого начала. Никого из знакомых во дворе не было, и Макс гонял воробьёв и голубей в одиночку. Дашке надоело бегать среди орущих птиц, она отстегнула поводок и увлечённо болтала с кем-то по телефону. Тут из подвала вылез тощий серый кот и уселся наблюдать за Максом. Сидел-сидел и стал подкрадываться к голубям с другой стороны.
