Жиган - [40]

– Ишь, посчитал, – заметил Козырю Кочет. – А тебе что за дело?

– Да никакого дела, – ответил Иван, – просто так спросил.

– А коли никакого дела нет, так и не спрашивай, – буркнул Кочет.

– На работе они, – примирительно произнес Козырь. – У нас так: кто не работает, тот не ест.

– Какой работе? – удивился Иван. – Остальным вашим всего-то лет по семь-восемь. А самому младшему лет пять, не более.

– Приметливый какой, – снова усмехнулся Кочет. – Шесть годов Витюхе. Это по голодухе кажется, что меньше.

– Ну что, благодарю, что не прогнали, пойду, – поднялся со своей лежанки Иван.

– Погодь. Щас пацаны вернутся, хавку[16] принесут, похромчаем[17], – предложил Козырь. – Торопиться тебе, чай, некуда.

– Да нет, спасибо, я детей объедать не привык, – отозвался Иван, догадавшись, что означает «хромкать».

– Детей, – усмехнулся Козырь. – Может, и были когда-то дети. Теперь – волчата…

Вернулись пацаны. Козырь сварганил стол из газетного листа, и ребята стали выкладывать из карманов то, что сработали сегодня поутру: кто пару каленых яиц, кто хлеба кусок, кто печеную картофелину, а кто и загогулину копченой колбасы. Только шестилетний Витюха глядел виновато и ничего не положил на стол.

– Что, не свезло тебе нынче? – поинтересовался Козырь, деля принесенные припасы на всех поровну, включая Ивана. – Ничо, Витюха, наверстаешь. День длинный…

– Не, Козырь, – отозвался один из пацанов. – Витюха шмат сала прямо с прилавка увел, как заправский шоттенфеллер[18], да тут пацаны Веньки Ворона его сцапали. Ну, и отобрали все.

– Как так? Они ж на Даниловском рынке промышляют. А рынок на Мытной – наша территория.

– Я так ему и сказал, – посмотрел на Козыря Витюха. – А он мне в ответ: передай Козырю, что на Мытной теперь мы работаем. И если кого из нас еще на Мытной увидит, то худо будет…

– А завалить[19] его, и дело с концом. – Кочет был настроен решительно. – Чтоб другим неповадно было.

– Дело, – согласился с ним Козырь.

– Легко сказать, – пробурчал один из пацанов. – Ворон – он один не ходит. И пацанов у него поболее.

Козырь какое-то время размышлял, потом повернул голову в сторону Ивана:

– Мы тебе помогли?

– Да, – ответил тот.

– Теперь ты нам помоги.

– В чем?

– С Вороном разобраться.

– Хорошо, – кивнул Иван, у которого в голове стал рождаться план, пока не очень определенный.

– Тогда пошли, – просто сказал Козырь.

На Москве известных босяцких мест десятка полтора будет, может, чуток больше. Кроме Хитровки, есть еще Черныши, Ермаковская ночлежка близ Красных ворот в Орликовом переулке, Морозовка на Таганке, представляющей собой сплошной рынок, чердаки и подвалы доходных домов бывшего мануфактур-советника Бахрушина в Козицком переулке, дома купца Солодовникова на Второй Мещанской, ну, и проулок Самаринский, что меж Пожарной и Мытной… Кроме становища босяков, это еще главные места проживания беспаспортных, разыскиваемых, гонимых, бездомных, безработных и беспризорных. То бишь людей, не имеющих за пазухой даже гнутого гривенника, а потому не особо дорожащих такой тонкой материей, как душа.

Венька Ворон со своими пацанами жил близ Даниловского рынка, на Серпуховском Камер-Коллежском валу в таком же заброшенном доме, что и Козырь со своей «хеврой»[20]. Когда Козырь с пацанами и Иваном, держащимся чуть поодаль, подошли к жилищу Ворона, навстречу им вышел один шустрый пацанчик.

– Чего надо? – грубо спросил он.

– Позюкать[21]. Скажи Ворону, что Козырь пришел, – услышал в ответ пацанчик.

Он посмотрел на Козыря, повернулся и ушел в дом. Через пару минут вышел Венька Ворон, чернявый парень лет шестнадцати-семнадцати с пробивающимися усиками. С ним вышли человек восемь пацанов, настроенных явно враждебно. Откуда-то сбоку из-за палисада подошли еще двое беспризорников лет по тринадцать-четырнадцать и встали чуть подальше, демонстративно держа руки в карманах.

– Чо приканал?[22] Я уже мигнул[23] твоему халамиднику[24], что теперь мы держим тучу[25] на Мытной пыхваре[26], – произнес Венька Ворон сквозь зубы, демонстрируя откровенное принебрежение. – Так что не о чем нам базлать[27].

– Вы держите тучу на Даниловской толкучке, мы – на Мытной, – возразил ему Козырь. – Таков был уговор.

– Не было меж нами никакого уговору, – нагло усмехнулся Ворон. – Так что шопать[28] ищите в другом месте. А сунетесь на Мытную пыхвару – враз получите по рогам.

– Это твое последнее слово? – недобро спросил Козырь.

– Последнее, – ответил Ворон.

– Тогда на… – С этими словами Козырь выхватил из-за пазухи «наган» и два раза выстрелил в Ворона.

Это было неожиданно для всех. Венька Ворон согнулся и упал. На этом пауза закончилась. Его пацаны с криками набросились на ребят Козыря. У многих были ножи, и Иван едва увернулся от длинного немецкого штыка, которым его пытался ткнуть в живот один из тех беспризорников, что зашли сбоку. Ничего не оставалось делать, как отбиваться. Штаб-ротмистру Голенищеву-Кутузову приходилось участвовать в рукопашных схватках, и теперь эти навыки пришлись как нельзя к месту.

На него нападали, он отбивался, сам нападал первым, наносил удары, а одного из пацанов Ворона приложил так, что тот повалился на землю и больше уже не поднимался. Еще один из пацанов получил от Ивана такую оплеуху, что обхватил голову руками, отвалил в сторону и в схватке больше участия не принимал. Словом, если бы не Иван, Козырю с его пацанами пришлось бы весьма худо.